Все в жизни закономерно, но любовь ломает каноны и резоны. Влюбленный видит искаженный мир, без правил, и ожидает, что этот мир будет подчиняться правилам, к которым он привык и считает единственно правильными. Она думала, что более неподходящих людей трудно себе вообразить. Тот парень, гонщик, с которым ее познакомила сестра, подходил ей больше. Даже синяк у нее под глазом был органичен! Она сказала, что с ним не скучно, есть драйв, а в постели… вообще! И тут возникает вопрос: зачем ей Бродский? Скучный, скромный, не обладающий харизмой… Ради свадебного платья? Праздника для всего города?
– Их фирменное блюдо – теплый салат, мясо с овощами, хотите? Я не гурман, беру обычно то, что рекомендует официант. – Бродский смотрел на нее поверх карты меню, словно спрашивал: – «Где ты? О чем ты думаешь?»
– Я тоже не гурман, – улыбнулась Оля. – Пусть будет салат.
– Вино?
– Белое. Что-нибудь полегче.
– Мне жаль, что мы познакомились при таких трагических обстоятельствах. Снежана много рассказывала о вас, говорила, что летом можно махнуть на Адриатику, в Дубровник… Вы бывали там?
– Мы ездили туда с Сашей, в прошлом году.
– Это ваш друг?
– Это мой сын. Ему девять лет.
Бродский удивился:
– Снежана не говорила, что у вас есть сын.
Оля промолчала.
– Вы с ней похожи… не внешне, а по духу. Мне тепло с вами… – В голосе Бродского слышалась тоска.
Они помолчали.
– Я могу попросить вас… Я напишу вам, ответите? Насколько я понимаю, у вас там своя жизнь и вы не собираетесь возвращаться… так?
Оля кивнула.
– Я понимаю. Найти свою стаю трудно. Жаль, что мы не познакомились раньше… Я хочу сказать, что мы не чужие… правда? – Он смотрел на нее выжидающе, и Оля снова кивнула. – Вы другая, более серьезная…
– Я на десять лет старше, – сказала она.
– Снежана была ребенком! Избалованным капризным ребенком… это привлекало меня, понимаете? Она как младшая сестра, я был готов на все для нее. Это несправедливо, понимаете? Она не заслужила… Мы оба не заслужили! Я не знаю, как жить дальше…
Бродский замолчал. Пауза затягивалась. Оля испытывала дискомфорт – какой-то недужный разговор… чего он хочет? Младшая сестра? Как это понять? Они же были любовниками… Она вспомнила гонщика, грубого мужика, с которым сестре было хорошо в постели. Уж он-то не считал Милочку младшей сестрой. Оля сидела, опустив глаза, мучительно придумывая, что сказать. Ничего путного в голову ей не приходило. Да скажи ты хоть что-нибудь, взмолилась она, не молчи!
– Вы были близки с сестрой? – Бродский словно услышал ее молитвы.
– Я уехала, когда ей было четырнадцать. Приезжала всего один раз – умер отец. Два года назад.
– Что за человек был ваш отец?
– Павел Иванович… Хороший человек. У нас с сестрой одна мама, своего отца я не знаю. Он относился ко мне как к родной. А сестра… Между нами очень большая разница, разные друзья, разные компании… – Оля словно извинялась. – Я старалась получить образование… Думаю, мне хотелось доказать ему, что я достойна, ценю его отношение. Мама умерла, когда мне было тринадцать, а сестре – три. По сути, он нас вырастил.
– Удивительно! – воскликнул Бродский. – Я тоже потерял маму, мне было девять. До сих пор помню боль…
– Ваша мама умерла?
– Она ушла от нас. Просто ушла. Бросила меня и отца. Еще несколько лет писала письма, обещала приехать, а потом пропала. Я не знаю, где она. Да мне и неинтересно, если честно. Есть долг, обязательства… Нельзя переступать черту. Это не прощается. А вы… не собираетесь вернуться? Снежана говорила, что отец оставил вам компанию… Что с ней, кстати?
– Вернуться? Наверное, не собираюсь, привыкла… там. Компанией руководит бывший генеральный директор, друг отца, очень добросовестный человек… правда, старой школы. Что дальше? Не знаю, не думала. Все время отодвигаю проблемы, сейчас как-то не до того. Есть покупатели, но… Понимаете, отец вложил в дело душу, жалко… Не знаю пока.
– Если нужна помощь, с удовольствием помогу. Я открыл свое дело четыре года назад. Было трудно, но сейчас чувствую, что втянулся. Продавать не спешите, вдруг надумаете вернуться. А ваш муж… – Фраза повисла в воздухе, Бродский смотрел выжидающе.
– Я не замужем. Мой жених умер за несколько дней до свадьбы…
– Совпадение… Я не знал, извините. Вы поэтому уехали?
– Да нет… так получилось. Мой сокурсник предложил работу, и я решила сменить обстановку. Думала, на пару лет, а получилось навсегда.
– Навсегда?
– Страшно что-то менять. У меня там устоявшаяся жизнь, друзья, коллеги, а здесь только могилы. – Оля почувствовала, еще миг, и она расплачется… все было не так!
Остывший дом, печальное прошлое, трагическая гибель сестры, человек напротив, лезущий в душу своими расспросами в поисках сочувствия и тепла, настойчиво подчеркивающий, что у них так много общего. Ее жених умер за несколько дней до свадьбы и его невеста тоже… ах, какое совпадение! Его воспитывал отец, как и ее. Больше всего ей хотелось забыться, она с тоской думала о кипе документов, принесенных из офиса, – сесть и разобрать их не получилось, гостиница не лучшее место для работы, сосредоточиться невозможно. Она жалела Бродского и вместе с тем испытывала… Что же она испытывала? Удивление, пожалуй. Он серьезен, дотошен… просто скучен. Жених Милочки! Сестра и этот мужчина были не просто разными – полярными! Что же свело их вместе?
Оля вдруг подумала, что сестра, возможно, осталась бы жива, если бы не дурацкая затея со свадьбой. Мысль, что она любила его, казалась невероятной. Нет и нет! Он замечательный, порядочный, честный… сплошной позитив. Но боже мой, как же мало он ей подходил! Руслан достоин любви, кто-то любит его… возможно. Любят всяких. Анюта рассказала, что он встречался с подругой Милочки, а сестра отбила. Вот и причина! Милочка потянулась к чужой игрушке! Верная себе, схватила чужое и… поплатилась? Так ли это, не так… кто может сказать. Бродский до сих пор любит сестру…
Пусть остынет, и утихнет боль, а она будет слушать. Пусть говорит, если ему так легче. Она будет отвечать на вопросы, кивать, смотреть сочувственно… не испытывая при этом ничего! Ей жаль сестру, как было бы жаль любого другого безвременно погибшего человека, но ничего похожего на боль от потери Саши она сейчас не испытывала. И как ни гнала она от себя мысль о том, что сестра заплатила, это кара… эта юркая, острая, вкрадчивая мысль… мыслишка… вилась и жалила, не хотела уходить.
Им принесли заказ. Бродский поднял бокал, взглянул на нее. Она кивнула. Слова были не нужны, им больше не за что пить – только за упокой. Их связывала лишь сестра… Они выпили. Оля опьянела мгновенно и почувствовала, как растекается в ней мягкое сонное тепло…
Глава 27. Сандра! Ох, Сандра…
Даже если неприятность не может случиться, она случается.
