Впервые за долгое время ей было спокойно – метания, притворство, фальшь… все отодвинулось. Она не думала ни о Снежане, ни о Руслане, а просто сидела, рассматривая клоунов и грея руки о горячую чашку. Словно заслонка опустилась и отсекла ее от жизни. Мысли текли вяло, она чувствовала себя уставшей и невыспавшейся. Вспомнила гороскоп для Близнецов, наткнулась случайно утром… что-то псевдофилософское: «Остановитесь и подумайте о своих целях и о цене, которую вы готовы платить. Представьте себе, что вы получили то, к чему стремились. Что дальше?» В смысле, да пошло оно все!
Что дальше? Семья, дети, уверенность в завтрашнем дне. Деньги, статус, счастливый дом. Немного фальши и немного притворства… ну и что? Все имеет цену. Она представила, как Руслан возвращается с работы, а она, красивая и заботливая жена, встречает его в прихожей. Он целует ее в щеку, а она принимает его портфель; накрывает на стол – его любимые блюда, любимое вино, любимый десерт. Он рассказывает о работе, она притворяется, что внимательно слушает, удивляется, восхищается, задает дурацкие вопросы, кричит каждым словом: ты лучший, самый-рассамый, лидер, вожак, гений!
Он замечает пятнышко на вилке, смотрит укоризненно, она извиняется и бежит за другой; он замечает, что льняная салфетка недостаточно хорошо выглажена, и смотрит укоризненно. Нет, он никогда ничего не скажет, просто будет смотреть укоризненно или замолчит и будет молчать весь вечер. Она попытается рассказать, как провела день, но он перебьет и попросит передать соль. И все время у нее будет чувство, что ее сравнивают с той, другой, ангелом во плоти, идеалом. А она, Тамара, не идеал, она обыкновенная! Игорек говорит, что идеал – это скучно. Она обыкновенная, со своими недостатками, сломанным ногтем, ненамазанная, растолстевшая… когда-нибудь. Она храпит по ночам, икает от холодного шампанского, любит пиво и соленые чипсы.
Игорек однажды прочитал им сонет Шекспира о том, что тело любимой «пахнет так, как пахнет тело, а не фиалки нежный лепесток». Потому что любимая живая и вовсе не идеал. А она, Тамара, нелюбимая и должна быть идеалом. И она лезет вон из шкуры, чтобы нравиться ему, покупает любимые духи… любимые духи той, сладкие до тошноты, загоняет себя в рамки, меняет стиль, перекраивает… Даже проклятое колье купила – синие стразы, хотя ей нравятся зеленые камешки!
Да, да, она делает все, чтобы соответствовать, но все чаще думает о том, что безнадежно проиграла. Заранее проиграла, потому что тягаться с тем, кто ушел, невозможно. И в постели он будет с той, и за столом, и в гостях. Он никогда не перестанет сравнивать их, и сравнение будет не в ее пользу. Она и раньше иногда думала об этом, но никогда так отрешенно, словно глядя со стороны. А ведь когда-то она любила его… или ей так казалось.
Входная дверь открылась, впустив струю холодного воздуха, Тамара услышала громкие и возбужденные детские голоса. Мужской голос призывал детишек к тишине и обещал все купить: и мороженое, и шоколадные шарики, и торт, и какао.
Компания села в дальнем углу: мужчина и двое детей лет пяти, мальчик и девочка. Близнецы. Дети принялись стаскивать с себя куртки и шапочки, все так же возбужденно переговариваясь. Тамара видела, как к ним подошла улыбающаяся официантка.
– Всем тихо! – приказал мужчина. – Здравствуйте, Мариночка! Им как всегда, мне кофе… тоже как всегда. Ну и погодка! Садик на карантине, няня простудилась, девать их некуда. Вот, пришлось взять отгул.
Девушка погладила по голове мальчика, что-то сказала девочке и отошла.
– Как нужно вести себя в кафе? – спросил мужчина. – Ну-ка! Таня!
– Не кричать и не бегать!
– Правильно. Павлик!
– Не трогать сахар! – выкрикнул мальчик.
– Папа, он кричит!
– Сама кричишь! Папа!
– Все молчат. Кто первый заговорит, останется без шоколадного шарика.
В зале воцарилась тишина. Девочка закрыла рот ладошкой. Мальчик соскользнул под стол и исчез.
Тамара рассмеялась. Мужчина повернулся к ней:
– Хорошо, что никого нет. Обычно здесь столпотворение. Наше любимое кафе…
– Я здесь в первый раз, спряталась от дождя.
Мальчик вылез из-под стола и уставился на девушку.
– Как тебя зовут? – спросила девочка. – Я Таня, он Павлик, а это наш папа Владик.
– А я Тамара.
– Тамара Голик? Томка? – воскликнул мужчина. – Вторая школа? Не помнишь меня?
Тамара покачала головой – нет.
– В седьмом я перевелся, мы переехали в другой район. Тебя еще дразнили… постой! У кого четыре глаза, тот похож на водолаза! Ты носила очки, я помню!
– Носила. Владик?..
– Горовой! Вспомнила? У меня была кликуха Владик-оладик!
– Вспомнила! – воскликнула Тамара. – Теперь вспомнила. Ты был такой… крупный!
– Я был толстый! А в девятом классе влюбился в девочку и занялся спортом. Греблей и лыжами.
– Папа Владик-оладик! – обрадовалась девочка.
– Том, иди к нам! – пригласил Владик. – Чего одной сидеть, в компании веселее.
Тамара взяла свою чашку и пересела к ним. Девочка тут же обняла ее, прижалась, заглядывая в глаза. Тамара испытала желание отодвинуться, она никогда не умела с детьми. Заставила себя приобнять ее, почувствовала острые плечики, испытывая странное чувство оторопи и неловкости. Кашлянула и вымученно сказала:
– У тебя красивое платье…
– Это папа купил! – похвасталась девочка. – У меня еще есть!
– И у меня! – сказал Павлик. – Кимоно называется. Это такой спортивный костюм! Настоящий!
– Ты занимаешься спортом?
– Рукопашным боем. Показать?
– Павлик, в кафе нельзя, – сказал Владик. – Покажешь в другой раз.
– Это не страшно? – спросила Тамара. – А если тебя ударят?
– Я тоже ка-а-ак ударю! Папа говорит, мужчина должен уметь драться.
– Молодец. Танечка, у тебя пуговка оторвалась, надо пришить.
– Не успел, – сказал Владик. – Мы ее спрятали, чтобы не потерялась, да? Придем домой и пришьем.
– Спрятали в шкатулку, – сказала Таня. – А ты умеешь собирать пазлы?
…Тамара постепенно приходила в себя. Чувство неловкости прошло, она прижимала к себе девочку, чувствуя ее тяжесть и тепло, испытывая странную жалость… нет, не к малышке, а к себе. Ее жизнь вдруг показалась ей ничтожной… Суета, попытки привязать к себе Руслана, притворство, лицемерие… мышиные гонки! Стыдно. Она почувствовала жжение в глазах и опустила голову, чтобы никто не заметил ее слез…
Глава 45. Друзья познаются… как говорится
Ибо ничто не длится вечно.
Даже холодный ноябрьский дождь.
Эксл Роуз, амер. музыкант
…Федор Алексеев сразу узнал голос звонившего. Это был юрист Даниил Драга, друг Бродского.
