– Господин Алексеев, вы оставили визитку, сказали, в случае чего звонить. Это Драга, помните? У меня к вам просьба, больше не к кому обратиться! В полицию не пойду, они не станут слушать. Понимаете, я уговорил мэтра Рыдаева защищать Руслана, он лучший у нас. Он его отобьет, докажет состояние аффекта, невменяемость… возможен небольшой срок. Руслан не выживет в тюрьме, он слишком негибкий, его там убьют! Поговорите с ним!
– Поговорить? О чем? Я знаю Рыдаева, он действительно лучший. В чем проблема?
– Он отказался от услуг адвоката! – закричал Драга. – Этот дурак отказался! Он не знает, что его ждет! Ему все равно, понимаете? Он не хочет жить. Чувство вины, раскаяние… Мне не дают свидания, я не родственник. Я бы сумел вправить ему мозги. Я видел ее с мужчиной в тот вечер! У входа в гримерную, я уже уходил, замешкался с кем-то, и увидел парня, который сунулся туда. Она как раз выходила. Я помню ее лицо… Он схватил ее за плечи… Они поцеловались! А потом она оттолкнула его, засмеялась и что-то сказала. И он ушел, сбежал вниз, а она вошла в гримерную. Я не знаю, кто еще мог видеть, может, Руслан тоже… не знаю! Это смягчающее обстоятельство, Рыдаев сумеет его обыграть. Я готов выступить свидетелем. Я прекрасно его помню и узнаю, если придется. А Руслан отказался! Поговорите с ним. Он мне как брат, я сделаю все, чтобы его вытащить. Я бы тоже ее прибил, честное слово! Она дурила его! Вы поможете нам? Поговорите с ним, вам не откажут. Вы обещаете?
– Я попытаюсь, – сказал Федор. – Но, вы же понимаете, ничего обещать не могу…
– Хоть попытайтесь. Буду благодарен. Я ваш должник.
Федор вспомнил секретаршу Бродского, которая тоже просила за шефа…
Готовый убеждать и настаивать, он набрал капитана Астахова и узнал, что Руслан Бродский ночью пытался покончить с собой, перерезав вены на запястьях; потерял много крови. Пока жив, но в коме. Врачи ни в чем не уверены, прогноз самый неутешительный.
– Ты же понимаешь, это был бы самый удачный для него расклад, – сказал капитан. – Два убийства, которые мы можем доказать… практически. Одно с отягчающими… В Интернете полно портретов жертвы до и после, живая невеста в белом и труп в крови! Почитай комменты, узнаешь много о милосердии. Убить, четвертовать, повесить, разобрать на органы! Без суда и следствия! На площади! Уже приговорили. – Он помолчал и сказал после паузы: – Два, а возможно все четыре, считая вдову и вора Гущина. Пятое и шестое под вопросом… той девочки-студентки и жены. Точно, с головой не в порядке. Не парься, философ, ты сделал все, что мог. Надо бы сбежаться, ты как? Позовем Савелия… как-то хреново на душе, пусть расскажет что-нибудь из своих бабских книжек. Митрич обрадуется… Да и пельмени уже поперек горла, если честно. И надраться хочется до чертиков. Остохерело все!
Глава 46. Ночные бдения. Квадраты, ромбы, треугольники. Прозрение?
Была туманная луна…
Как корочку, хрустящий след
Жуют рассветные морозы…
Д. Самойлов. «Была туманная луна»
Туман в природе, туман в голове. Сна ни в одном глазу. Дверь балкона открыта, оттуда тянет холодом. Конец марта. Рядом с компьютером большая керамическая чашка с кофе, парок поднимается и тает. На листке кривоватые геометрические фигуры. Спроси кто у Федора: а ну скажи-ка, друг любезный, что это ты тут накалякал? – он взглянет недоуменно и спросит: где? Рука поспешает за полетом мысли вполне неосознанно…
Как сказал герой старого итальянского кино: следствие закончено, забудьте. Леон Маркин улетел домой. Шеремета отпустили, он навестил Федора и рассказал, что открывает спортивный клуб и философ получит пожизненный абонемент. Оля уехала…
…Перед ее отъездом они собрались на прощальный ужин – Оля, Федор Алексеев, Анечка и старая Алевтина. Федор, как и обещал, собирался приготовить свое коронное блюдо – мясо-гриль, но Оля сказала, в другой раз, потому что ужин вызвалась приготовить Аля. Никаких изысков – котлеты, картошка и салаты из банки.
Они пили вино, Аня переводила сияющий взгляд с Оли на Федора, Алевтина суетилась и подкладывала гостям угощения. Она немного стеснялась Федора, так как в компании с профессором оказалась впервые.
Оля раскраснелась и много смеялась. Алевтина с упоением вспоминала, как она вечно с книжкой, первая ученица в школе, старательная и умненькая. Аня поддакивала и добавляла, что Оля помогала ей с уроками. Федор именно так представлял себе сваху, расхваливающую невесту; они встречались взглядами, улыбались понимающе, а Оля чуть пожимала плечами, словно оправдывалась.
Долго пили чай с трюфельным тортом. Около десяти Алевтина засобиралась домой и позвонила племяннику, который обещал за ней заехать.
– Нюта, ты с нами! – скомандовала она. – Ольге надо собраться!
Аня открыла было рот, но Алевтина подтолкнула ее локтем, и девушка промолчала. Они долго прощались; Алевтина крестила Олю и желала счастливой дороги, говорила, что будет ждать летом с мальчиком. Аня не сводила сияющего взгляда с Федора…
Они наконец остались одни. Федор разлил вино, они чокнулись…
* * *
…От претензий к Бродскому Оля отказалась, как уже было упомянуто раньше – сказала, что у него горе и он был сам не свой. Руслан Бродский… пока жив, но как сказал капитан Астахов, во-первых, скорее всего, ненадолго, а во-вторых, может, оно так и лучше – для него самого и для всех. Мэтр Рыдаев был разочарован: уж он-то ни за что не упустил бы шанса устроить театр одного актера! О таком деле можно только мечтать. Правда, Бродский отказался от его услуг. Он молчал, уперто молчал. Психиатрическая экспертиза признала его вменяемым, так что в случае чего он ответит по полной. Но капитан считает, что с головой у него большие проблемы.
Мэтр Рыдаев строил бы защиту на состоянии аффекта, приплел бы сюда трудное детство и безумную любовь… Тем более улики скорее косвенные. Убийство Ирины Сутеевой и Юлии Бродской практически недоказуемы – слишком много времени прошло. По словам Драги, он ревновал жену, заставлял бросить работу. Ирину Сутееву тоже ревновал… Убийство моделек Снежаны и Сандры… плюс гибель неудавшегося грабителя и подозрительная смерть вдовы Шмугаль… тут есть с чем поработать. Везде Бродский… Совпадение? Слишком много совпадений. А ты, Федор Алексеев, хоть через пень-колоду, но докопался до истины. Постепенно, но потом как-то сразу. Количество все-таки переползло в качество… в конце концов.
Профиль убийцы… как это работает? Бродский. Интроверт. Параноик, боящийся, что его бросят, обманут, предадут. Не умеющий прощать максималист, влюбленный и счастливый в одну минуту, преданный в другую. Один шаг – и низвержение с небес в бездну. Смягчающие обстоятельства… да, конечно. Она заслужила смерти, сказал Драга о Снежане. У Руслана смягчающие обстоятельства, сказал он. Рыдаев его вытащит! Федор вспомнил кабинет Бродского – стекло и арктический холод. Ничего лишнего, никаких слабостей… Он вспомнил спальню Снежаны в его доме – тот же арктический холод, стерильность, сочетание белого с жемчужно-серым и бледно-оливковым. Снежана, яркая, капризная, безудержная, собиралась жить в холодном пустом доме Бродского? Или права Оля, до свадьбы не дошло бы?
