– Близко не подходите, боюсь, он совсем лишился рассудка. Очевидно, потеря хозяйки опечалила его сильнее, чем я могла себе представить.
Она покачала головой, достала большой железный ключ и дрожащей рукой вставила в замочную скважину. Роуз и Руи переглянулись. Почему мистер Кранк заперт на замок?
Дверь открылась во тьму, и старушка позвала:
– Джон, милый! К тебе гости.
Затем она протянула Роуз лампу и шёпотом добавила:
– Возьмите. Держитесь на расстоянии, хорошо? Даже не понимаю, что на него нашло.
Из слабо освещённой кухни раздался свист, и старушка поспешила туда.
– Надо снять чайник с плиты. Зовите, если Джон на вас накинется.
– Накинется?.. – повторил Руи.
Дети осторожно шагнули вперёд. Из комнаты доносились скрипы и бормотание, атмосфера была настолько жуткая, что у Роуз по спине пробежали мурашки. Она уже понимала, что ничего хорошего их не ждёт.
34
Одержимый
Свет керосиновой лампы выхватил из полумрака скудно обставленную комнату: кирпичи в стенах выглядывали из-под осыпавшейся штукатурки, каминную полку украшала потрепанная узорчатая бахрома, выставляющая главный предмет гордости – портрет короля Эдуарда Седьмого в день коронации.
Кресло-качалка с высокой спинкой стояло в центре комнаты и мерно поскрипывало. Подлокотник сжимала белая от напряжения рука, и слышалось бессвязное бормотание.
Роуз подошла ближе. «Ох ты ж, а каким старым он выглядит!» – невольно подумалось ей, когда она увидела впалые щёки и бегающий взгляд дворецкого.
– Не подходите, – проскулил мистер Кранк, прикрывая лицо, и посмотрел в потолок. – Т-тени… – пробормотал он, содрогаясь.
– Смотри, Роуз, – шепнул Руи, показывая на руку мужчины и свисающую на подлокотник золотую цепочку.
Дворецкий сжимал в кулаке амулет Альбиона – янтарный кулон.
Роуз ринулась к нему, радуясь, что он в конце концов нашёлся.
Девочка поставила керосиновую лампу на пол и обратилась к мистеру Кранку:
– Сэр… это я, Роуз Маддл. Мы за вас беспокоились, сэр, мы вас искали. Вы сам не свой!
Он тупо смотрел в одну точку, но Роуз не сдавалась.
– Вы не больны, сэр, кулон на вас влияет – и поэтому вам плохо. Давайте я помогу. Заберу его.
Она накрыла сжатый кулак мистера Кранка ладонью и почувствовала энергию амулета. Он хотел воссоединиться с ней не меньше, чем сама Роуз.
Кранк резко крутанулся и вперил в девочку взгляд обезумевших глаз.
– Это единственное, что защищает меня от них. Ты жалкая воришка… я убью тебя первой.
Он вцепился ей в шею, и Роуз захрипела, царапая пальцы дворецкого.
– Нет!
Она пыталась сделать вдох, но мистер Кранк сжимал её горло всё сильнее.
– Не смейте! – выпалил Руи, опуская Бахулу на пол, чтобы помочь подруге.
Бахула тут же запрыгнул на колени дворецкого, положил крошечные ладошки ему на плечи, разинул пасть и обнажил острые клыки.
– Они пришли за мной! – взревел мужчина.
Мистер Кранк отпустил Роуз и выронил янтарный кулон. Роуз торопливо подхватила его и прижала к груди. Горло всё ещё ныло, но сердце колотилось от приятного волнения. Амулет снова у неё!
Тянущее чувство в животе пропало бесследно. Казалось, она обрела утерянную часть самой себя. Янтарь пульсировал в руке, тихо и размеренно. «Он мой», – подумала Роуз, чувствуя полное единение с кулоном. Оно даже приглушило боль, и вскоре ритм амулета и сердцебиение подстроились друг под друга, слившись воедино. Всё поплыло перед глазами, и комната превратилась в пустоту.
Время растаяло, и девочку закружило по спирали, словно беспомощное семечко. Её окутали облака белого тумана, похожие на крапинки из каменной чаши Энны, она провалилась сквозь них, а потом оказалась лицом к лицу с дамой, которая смотрела на Роуз из-за веера, но уже не так насмешливо, как раньше, а с теплотой и симпатией. Это была дама с портрета в библиотеке. «Она как-то связана со всем этим… со мной». Каким-то образом Роуз понимала, что это правда. «Мы родственники… но кто она?» В ней заиграло любопытство. И в одну секунду мир вновь погрузился в кромешную черноту.
Роуз почуяла запах сладкой мяты, и по коже пробежали мурашки. А затем проявились размытые, шаткие стены комнаты.
От жадного, бесстыжего смеха словно повеяло холодом. «Я в его голове. Нет!» Смех оборвался. Фаннел покачнулся и рухнул в кресло.
– Она опять проникла в мой разум, – сердито произнёс Фаннел, прижимая ладони к вискам. – Я чувствую. Кулон у неё. НАЙДИТЕ ДЕВЧОНКУ И ПОКОНЧИТЕ С НЕЙ!
Он растворился во тьме, и послышался скрежет чьих-то зубов.
Роуз задышала быстро и прерывисто, наблюдая за изогнутыми тенями, ползающими вокруг неё словно змеи. «Крадуны!» Сердце бешено стучало от страха.
– ПРОЧЬ! – приказала Роуз, но на этот раз они не пропали, как в их первую встречу в библиотеке.
Нет, они зашипели, говоря с ней на незнакомом языке. Нечто безликое и чёрное бросилось на девочку, дыхание жуткого существа взметнуло её волосы. Нос защипало от невыносимой вони. Прятаться было негде, и спасти её некому.
Перед ней возникли глаза с пульсирующими венами, горящие во мраке. Безразмерная пасть раскрылась глубоким тоннелем, и ветер понёс Роуз прямо в эту зияющую дыру.
– НЕТ! – закричала девочка, но не услышала своего крика.
Пасть бросилась на неё… и проглотила целиком.
35
Жестокая реальность
Роуз постепенно пришла в себя. Размытые картинки и далёкие голоса растворились, превратившись в ничто.
– Роуз! – позвал её Руи: девочка видела друга, но словно в нескольких сотнях копий, круживших вокруг неё, как в калейдоскопе.
– Постой на месте, мне одного тебя более чем достаточно, – проворчала она, с трудом приподнимаясь и потирая ноющий затылок. – Где я? Что это было? – уже спокойнее произнесла Роуз, когда Руи наконец предстал перед ней в одном-единственном экземпляре.
– Ты уверена, что носить кулон безопасно? – спросил он, глядя на амулет.
– Я должна его охранять, – отрезала Роуз, тяжело дыша.
Тепло янтарного кулона заполняло пустоту в душе, дарило ощущение целостности. Они нужны друг другу. Роуз чувствовала, что обязана уберечь камень, и не сомневалась, что со временем научится лучше им управлять.
– Что случилось? – спросил Руи дрожащим голосом. – Ты потеряла сознание сразу, как коснулась амулета.
– Что происходит? – спросил мистер Кранк, сгорбившись в кресле-качалке: голос его звучал сердито, но выглядел дворецкий уже не так плохо и не был слишком осунувшимся.
