— Забудь про меня. Забудь про свои приступы ярости. Пора действовать. Не думай ни о прошлом, ни даже о будущем.
— Ты меня достала.
Он засунул руки в карманы, как если бы смокинг превратился в банальный армейский бушлат, и пошел прочь. Минна смотрела, как высокая фигура растворяется в сумерках подобно утопленнику в темных бурунах. Она только что ощутила под шкурой животного всю его уязвимость и ранимость, и этим он напомнил пациентов клиники, жестоких, но беспомощных, агрессивных, но беззащитных.
— Подожди!
Он обернулся. Она улыбнулась ему в темноте:
— Если хочешь, можешь переночевать здесь.
Он пошел обратно — руки в карманах, голова втянута в плечи. Не совсем дозрел до бала берлинской аристократии, но многие дамы обратили бы на него внимание.
— Правда? — спросил он из-под поднятого ворота.
— Правда. Но ничего не будет.
Бивен наконец тоже улыбнулся:
— Будет то, что мы спим под одной крышей.
— Разочарован?
— Для меня это важнее всего остального.
96
Его лицо заливал дождь, но лежал он в своей кровати. Мириады капель усеивали небо, но он был в своей спальне. Молния обрушивалась на простыни, превращая их складки в синеватые разрывы, словно запечатленные лампой-вспышкой. Конечно, ему снился сон. Но сон такой мощный, что тело выгибалось, как змея под каблуком сапога, а голова с силой билась о подушку, как молоток по камню. Господи мой боже, эта черно-белая буря с зигзагами света и порывами дождя обладала силой реальности, обманывая все его чувства…
Внезапно он открыл глаза и выпрямился в постели. Гроза была здесь. От грома дрожали стекла, молния ослепительно высвечивала улицу.
В этот момент он его увидел.
Он стоял неподвижно в дверном проеме, руки в карманах блестящего плаща, на голове широкополая шляпа. При каждой вспышке возникала его маска. Зеленоватая, с горизонтальной прорезью, жуткая. Мраморный волк, прячущий от него глаза.
Среднего роста, не слишком плотного телосложения, убийца, однако, не походил ни на что знакомое. Получеловек-полуинопланетянин, он напоминал механизм, в который вживили куски плоти и части живых организмов. Или же наоборот…
Симон был испуган и очарован. Снится ли ему сон? Удалось ли ему наконец заманить Мраморного человека в тенета своих сновидений? Или же это галлюцинация, навеянная грозой?
Он провел рукой по лицу, как перелистывают страницу книги, чтобы узнать, что будет дальше. Видение исчезло. Симон выскочил из кровати, одним движением сорвав прикрепленные к голове электроды. Метнулся в соседнюю комнату — приемную: никого. И в кабинете тоже.
Он побежал к входной двери и заметил силуэт, исчезающий в открытой двери. Симон кинулся было следом, но сообразил, что он в одних трусах. Из дурацкого автоматизма, рефлекса стыдливости или еще почему-то он вернулся в спальню, чтобы прилично одеться.
Ливень снаружи был еще сильнее, чем в его сне. Улица, казалось, парила в воздухе, превратившись в бесплотную потрескивающую волну. Трудно было сказать, капли стучат по земле или же прилив луж, ручьев, потоков встряхивает асфальт, как простой ковер.
Ни машин, ни пешеходов — и, конечно, никакого Мраморного человека. Сам почти обратившись в жижу, Симон попытался рассуждать здраво, отметая вертевшиеся в голове безумные идеи вроде химер, перемещающихся из сна в реальность, прежде чем раствориться на улицах Берлина.
Он сделал несколько шагов по пустому проспекту, как вдруг заметил между двумя припаркованными машинами открытый водосточный люк, чугунная крышка которого лежала на тротуаре.
Мраморный человек спустился в этот колодец. Он убежал по туннелям, заполненным яростной водой. Опираясь о края провала, Симон повис ногами в пустоте, пока не нащупал вертикальную лестницу с защитными обручами. Он развернулся, ухватился за вертикальную стойку и начал спускаться, зажатый между ливнем и бурлящей водой внизу. Нечто немыслимое вдруг предстало очевидностью: в данный момент он физически проникал в сны Адлонских Дам.
От ледяного прикосновения перехватило дух — сначала он погрузился по щиколотку, потом по колено, с полным ощущением, что ему пилой отделяют кости. Оказавшись по пояс в воде, он худо-бедно притерпелся к ошеломительному ожогу холода.
Ему показалось, что метрах в двухстах мелькнул силуэт. Да, там, в глубине туннеля, что-то передвигалось: плеск, пена… Симон, забыв про ледяные объятия, сжимающие тело до пояса, нащупал опору и двинулся вперед, как человек, шагающий по болоту: каждый мускул боролся со встречным течением. Ливень хлестал в туннель, проникая сквозь стоки и канализационные решетки. Настоящие водопады, быстро наполнявшие штольню.
Теперь, когда глаза привыкли к темноте, он заметил нечто необычное: туннель был красным. Свод и стены, полностью сложенные из кирпича, отливали алым, бросая на черные воды кровавые отблески.
Симон продвигался с трудом. Потолок выгнулся дугой, пол тоже. Борясь с течением, он то и дело терял равновесие. Цель не приближалась, скорее он все больше отставал, но яснее различал человека в шляпе, двигавшегося впереди.
Вода теперь доходила ему до локтей — постоянно подпитываемая водостоками ледяная масса поднималась все выше. Скоро он сдастся и проиграет гонку. Через несколько минут он потеряет опору под ногами. С детства он первым «терял опору под ногами».
Сжав зубы, он поклялся себе, что этой ночью рост ему не помешает. Оттолкнувшись посильнее, он просто поплыл. Двигаться вперед вдруг стало намного легче, на поверхности давление потока уменьшилось.
Он увидел, что другой поступил так же. Человек потерял свою шляпу, и Симон смог разглядеть заднюю часть маски — на самом деле она была чем-то вроде каски, спускающейся до затылка, как средневековый шлем.
Сейчас, когда он плыл, перемежая брасс и кроль, он явно отставал. Мраморный человек оказался первоклассным спортсменом — лишнее подтверждение исходного предположения Симона, что убийца всегда действует в окрестностях Шпрее — Музейный остров, Кёльнский парк, север Тиргартена — или же берега озера Плётцензее, чтобы удобнее было скрыться вплавь. Вода была его стихией, его королевством.
Вода и сны…
Подземный поток превращался в необоримое половодье… Симон поднял голову, чтобы не потерять добычу из виду. В этот момент она исчезла, канув влево, словно сметенная невидимой силой. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы добраться до того же места и быть унесенным в свою очередь, как газетному листку в водостоке. Перпендикулярная галерея в этом месте катила встречные воды — бегущие мощными струями, кипящие желтоватой пеной, уносящие все на своем пути. Он забарахтался в стремнине, всосанный, проглоченный, затопленный бушующими волнами.
Вдоль стен он заметил трубы пневматической системы — гордости Берлина: телефонные линии, электрические провода… Он умудрился подпрыгнуть и ухватиться за один из кабелей. Теперь его уже заботил вовсе не Мраморный человек. Вода под сводом дошла до рта. При каждом гребке Симон заглатывал добрый стакан, плюясь, кашляя, отхаркиваясь… А вода продолжала прибывать, оставляя ему лишь несколько сантиметров воздуха.
