Он снова наполнил бокалы. Алкоголизм Минны дядюшку не смущал. В его глазах он был частью «оригинальности» племянницы.
— Люблю знать, куда идут мои деньги. Я нанял детективов, чтобы они немного в этом покопались.
— Довольно рискованно.
— Им и платили соответственно.
— Что ты еще узнал?
Герхард скрестил ноги, так же уютно чувствуя себя в кресле, обтянутом кожей питона, как и в своем костюме, кажется, из твида, потом рассмеялся.
— Что все это лишь показуха. На самом же деле, как и все, что делают нацисты, эти «Лебенсборн» — сплошной хаос. Из-за того, что они выгнали всех врачей-евреев и оттолкнули тех, кто остался верен клятве Гиппократа, они не могут найти никого, кто смог бы руководить их «источниками жизни». Иногда главврачом клиники становится простой дантист. Мамаши тоже те еще. Большинство — блаженные фанатички. Некоторые, когда рожают, не сводят глаз с портрета Гитлера, как если бы он был богом. У других на нервной почве наступает ложная беременность, вызванная навязчивой идеей «послужить» фюреру. Третьим же, напротив, плевать на правила игры. Едва родив, они мчатся с младенцем под мышкой в ближайшую церковь, чтобы его окрестить. Или же приходят в клинику только для того, чтобы воспользоваться режимом максимального благоприятствования, который им там предоставляется. Кофе и шоколад — хоть залейся… Со своей стороны санитарки и детские медсестры воруют медикаменты, простыни, расхищают запасы, крадут чулки пациенток и их украшения… Мои парни просто обалдели. За видимостью порядка и строгих правил полный бардак. Путают младенцев в момент регистрации рождения. Обнаруживают гвозди в каше и крыс под кроватью. Сторожа пытаются трахнуть мамаш до или после родов. Их собаки готовы рехнуться, когда у женщин снова начинаются месячные. Мне говорили о забытых на солнцепеке новорожденных, задохнувшихся в собственных кроватках, или же об эпидемиях, уносивших целые выводки малышни… В этом весь нацизм: бредовый проект, осуществленный шайкой безграмотного сброда. Как бы люди рейха ни красовались в своих роскошных мундирах и ни раздавали друг другу медали, они никогда не поднимутся выше тех прогорклых пивных, откуда выползли.
Этим все было сказано.
Оставался главный вопрос.
— Ходят слухи, — снова заговорила Минна, — что «Лебенсборн» — это дома терпимости для офицеров СС. Заведения, куда женщины добровольно приходят, чтобы отдаться арийским гигантам. Что ты об этом думаешь?
Герхард вытащил из нагрудного кармана сигару размером со снаряд. Ее раскуривание заняло больше минуты. Минна была готова к этому ритуалу с самого прихода. Она всегда помнила дядю окруженным густым облаком дыма.
— Вечно эти слухи… — буркнул он из голубоватого ореола. — И ничего с ними не поделаешь.
— И это все выдумки?
— Мои детективы ничего подобного не нарыли, но нельзя исключать некое «направленное зачатие».
Фон Хассель выдохнул клуб дыма вместе с очередным раскатом смеха.
— Гиммлер вполне способен выдумать нечто подобное. Этакое человеководство, скотный двор, куда женщины будут приходить, чтобы их обрюхатили Zuchtbullen, быки-производители… Вообще-то, я думаю, что это его мечта, тайная страсть. Создать сверхрасу!
Герхард встал и развел руками — немного театральности не помешает изложению.
— Но в конечном счете почему бы и нет? Если все согласны…
— Я хочу, чтобы ты предложил мою кандидатуру.
Фраза вылетела, прежде чем она успела задуматься.
— Что, прости?
— Я хочу вызваться добровольцем, чтобы встретиться с производителем-арийцем.
— Что на тебя нашло, дорогая? Ты застоялась? В таком случае я могу предложить тебе целый легион молодых наследников, упакованных по самую макушку, — это хоть послужит разнообразием после твоих чахоточных художников…
— Нет. Я хочу связаться с секретным бюро этих «Лебенсборн».
Герхард задергал руками, как будто размахивал стягами синего дыма.
— Я же сказал тебе, что это всего лишь предположение!
— Такое бюро существует, и ты это знаешь не хуже моего. Я хочу увидеться с людьми, которые отвечают за… это скотоводство. И хочу предложить себя для оплодотворения.
Брови аристократа поползли к переносице.
— Что ты надумала? Хочешь сделать себе ребенка с одним из их тупых эсэсовцев? Как-то на тебя не похоже.
— Я не пойду до конца, но хочу узнать, как там все устроено.
— Зачем?
— Затем, что моя подруга прошла этим путем.
Ее мысли начали выстраиваться в нужном порядке. Грете не понадобился ни муж, ни ребенок, чтобы забеременеть. Она прибегла к «Лебенсборн». В один прекрасный мартовский день она отправилась в клинику в предместье Берлина и предложила себя в качестве кандидатуры для вынашивания «ребенка Гитлера».
Подобная гипотеза не очень соответствовала образу Греты. Однако Минна чувствовала, что нащупала истину. Фрау Филиц желала содействовать восстановлению населения Германии…
— Я не понимаю, — заговорил Герхард, снова усаживаясь. — Если ты думаешь, что так поступила твоя подруга, почему бы тебе у нее и не спросить?
— Потому что она мертва. Ее убили.
Сквозь клубы дыма на лице барона проступило недовольное выражение.
— Смотри себе под ноги, малышка. Берлин стал очень опасным городом. Умереть здесь ничего не стоит.
— Я хочу узнать, что с ней случилось.
— Думаешь, ее смерть связана с «Лебенсборн»?
— Я не знаю. Но хочу выйти на этих людей.
Дядя зарылся поглубже в кресло.
— Мне очень жаль, Минна, но я не могу тебе помочь.
— Ты не можешь или не хочешь?
— Слишком рискованно, сожалею.
— В каком смысле?
— С людьми вроде Гиммлера никогда не знаешь, чем это может кончиться.
Она поднялась, не настаивая. Разберется сама. Попросит помощи у Бивена или, почему бы и нет, у Симона.
Дядя проводил ее до мраморного холла; вид у него был встревоженный.
— А как звали твою подругу?
— Не беспокойся, — ответила она, целуя его в щеку. — Забудь эту историю. Не так уж это и важно.
Пройдя через двор, в центре которого по-прежнему журчал небольшой фонтан, она села в свой «мерседес». Ее охватил странный жар, не имеющий ничего общего с коньяком, выпитым с утра пораньше. Она вышла на след и была в этом уверена.
Побудительная причина убийств связана с «Лебенсборн».
103
Киностудия «Бабельсберг» была расположена в Потсдаме, к юго-востоку от Берлина. Эта единственная в Европе студия, способная соперничать с Голливудом, стала легендой немецкого кино. Именно там были сняты «Носферату, симфония ужаса» и «Метрополис».
