Книга Обещания богов, страница 36. Автор книги Жан-Кристоф Гранже

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Обещания богов»

Cтраница 36

Минна чувствовала себя отяжелевшей, будто впавшей в оцепенение. Так бывает, когда много выпьешь за обедом. На нее накатилась вторая волна, но уже не опьянения, а утомления тела и души. Ей хотелось одного — заснуть, прямо здесь и сейчас, может, даже под столом.

— Посмотрите эти материалы, — продолжил Менгерхаузен, словно почувствовав, что теряет собеседницу. — Обратите внимание на фотографии. Прочтите брошюру. — Он обвел взглядом окружающие их унылые огороды. — Думаю, вашим пациентам будет лучше там, чем здесь.

Как идеально отлаженный метроном, за стеной затарахтел мотоцикл. Менгерхаузен встал и закрыл портфель. Ни слова о числе пациентов или о болезнях, от которых лечили в этих стенах. Ни малейшего интереса к методам Минны или полученным результатам.

Он приехал предупредить ее, и точка.

— Я дам вам знать, — подтвердил он. — Мы сейчас занимаемся арендой автобусов. Все пройдет так, как мы умеем. Без сучка и задоринки!

Она смотрела, как он уходит, сутулясь и косолапя, помахивая рукой, будто прощался с детьми на вокзальном перроне.

Она снова увидела его сквозь решетку ворот, исчезающего в облаке пыли — его самого, его мотоцикл, его загадочного водителя и его зловещие планы.

Она огляделась вокруг и заметила, что в саду полно больных. Это называлось «вечерней прогулкой». Вскоре Альберт с подручными дадут сигнал к отбою.

Одним днем больше, одним днем меньше в госпитале Брангбо.

Она посмотрела на список, который по-прежнему держала в руках.

И разрыдалась.

31

МИРИАМ ВИНТЕР

ВЕРНЕР ШТАЙН

ГАНС ШУБЕРТ

КОНРАД ГРОТ

КАТРИН ДИССЕН

АЛЕКСАНДЕР ХОФМАН

РУДОЛЬФ ГЁТТЕР

СЕБАСТЬЯН РИЧ

ЛЮДВИГ ВЕРНИНГЕР…


Перечисление продолжалось, пробуждая воспоминания, образы и немало отчаяния тоже. В этом списке из тридцати имен были шизофреники, дауны, умственно отсталые, параноики… ее заведение не было психиатрической клиникой в классическом смысле слова, скорее свалкой или, если уж не выбирать слов, помойкой… Ее предназначением было не лечить больных и уж тем более не добиваться их выздоровления, а просто держать их где-нибудь подальше.

Осушив слезы, Минна попыталась рассуждать здраво. То, что произошло сегодня, носилось в воздухе уже несколько лет. Эта кампания по уничтожению душевнобольных вылезла на свет божий в 1935 году вместе с нюрнбергскими законами [64]. Ее инициаторы открыто призывали к стерилизации калек, сумасшедших и всех, кого нацисты считали природной аномалией. От стерилизации до ликвидации всего один шаг. И очень маленький шаг…

В кино Минна видела пропагандистские короткометражки, которые прокручивались перед художественным фильмом и несли совершенно недвусмысленное послание. Leben ohne Hoffnung («Жизнь без надежды») демонстрировала тупых монстров, хихикающих уродов с бритыми черепами, цепляющихся за прутья ограды, как в зоопарке. Opfer der Vergangenheit («Жертвы прошлого») под извращенным углом показывала истощенные лица больных, проводя параллель с молодыми атлетами из Hitlerjugend (Гитлерюгенда, Союза гитлеровской молодежи).

Что ужасало в этих картинах, так это полное отсутствие жалости, доброжелательности. Или хотя бы неловкости, учитывая твердое намерение с такими людьми покончить. В глазах властей эти несчастные были уже мертвы.

Она еще раз пробежала список: начинался процесс уничтожения, и она попалась под руку одной из первых. Scheiße!

Минна спросила себя, к кому можно обратиться за помощью. В Институт Геринга? Но наверняка именно эта ассоциация курировала выполнение плана. В Министерство здоровья? Но его теперь объединили с Министерством внутренних дел, потому что отныне все находилось под контролем СС. Она подумала кое о ком из своих прежних профессоров, но все они или были евреями и уже исчезли, или же были арийцами и сменили окраску в тридцать третьем году. «Мартовские фиалки»… [65]

Внезапно в голове мелькнуло имя: Франц Бивен.

Он был единственным нацистом, кого она знала, и наверняка обладал определенной властью. В гестапо всё знают и всё могут.

Но как убедить его помочь?

Она давно уже чувствовала, что молчаливый циклоп положил на нее глаз, но этого явно недостаточно.

Она еще раз посмотрела на перечень имен, и у нее мелькнула идея.

Да, другого способа не было…

32

— Привет, малыш.

Симон Краус, сидевший в переполненном баре клуба «Нахтигаль», обернулся: перед ним высился Вилли Беккер, кости да блестки. Метр восемьдесят роста и максимум пятьдесят кило веса, длинный и жесткий, как шест. На нем был приталенный смокинг из винно-красной тафты с черным шалевым воротником. Веки подведены карандашом до самых бровей.

— Не мог бы ты прекратить так меня называть.

Вилли положил свою длинную клешню ему на плечо:

— Твой вечный комплекс лилипута. Что ты заказал?

— «Космополитен».

Вилли наклонился — пахнуло сильным ароматом сандала и еще каким-то неопределимым, но очень мужским запахом.

— Брат, не хотелось бы тебе говорить, но это питье для пидовок.

— Поэтому его здесь и подают, верно?

Вилли выпятил свою хилую туберкулезную грудь:

— Ты что выдумываешь? Я люблю мужчин, но настоящих, крутых, с тату!

Симон рассмеялся. Этот поэт вместо гвоздики вдел в петличку орхидею. На блестящей бордовой ткани чувственный цветок смотрелся как нечто смертоносное.

— Я схожу принесу тебе, — бросил он, прокладывая дорогу сквозь толпу.

В двадцатых годах Берлин был европейской столицей искусств, мюзик-холла и распутства. Нигде больше не скопилось столько гениев, кабаре и борделей. И все это несмотря на нищету и царивший хаос. Государственные перевороты и голод сыпались градом, но стоило наступить ночи, и город заходился в конвульсиях, попутно пренебрегая всеми нормами морали.

В свои студенческие годы Симон еще застал конец той эпохи. Сегодня все смел национал-социализм, и ночные герои вернулись в свои логова.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация