Внезапно, снова подчинившись интуиции, она бросила взгляд назад и увидела его. Стянутый поясом плащ, руки в карманах, надвинутая на глаза шляпа. Он шагал по прямой, надвигаясь на нее.
Минна сдержала крик и сняла туфли. Засунула их в карман и побежала босиком по грунтовой дороге. От холодного прикосновения стало легче. Она наддала, чувствуя, как вместе с адреналином возвращается ясность сознания.
Рванулась вперед и вдруг остановилась. Путь ей пересекали рельсы. Они уходили за горизонт, сплетаясь и расплетаясь, как стая угрей под луной. Где-то вдали — темная масса сортировочных перронов, складов, пакгаузов. Водоемы находятся по ту сторону путей. Она не раздумывая бросилась вперед. Каждый шаг отдавался болью в ступнях — уже не грунт, а щебень, перекатывающиеся под ногами острые камешки.
Она проскользнула между двумя вагонами и рискнула снова оглянуться. Человек по-прежнему двигался за ней следом. Засунув руки в карманы, он шел очень быстро, порывистым шагом. Широкоплечий, неутомимый.
Она снова надела туфли и устремилась к черной массе ангаров. Она спотыкалась на камнях, но, по крайней мере, больше не ранила ступни. На бегу она увидела себя как бы сверху. Маленькая раскачивающаяся фигурка в плаще и берете, спотыкающаяся в лабиринте железнодорожных путей.
На краткое мгновение она перестала видеть что бы то ни было. Черная дыра с привкусом ржавчины. Scheiße! Она ударилась лицом. Минна выпрямилась и сплюнула кровь. А может, кусочек губы. Давай вставай. Он по-прежнему здесь, еще ближе, словно ничто не может замедлить его продвижение. Через несколько секунд он настигнет ее и, без сомнения, перережет горло, раз уж он так решил.
Она хотела закричать, но не смогла. Хотела собраться с мыслями, но это тем более не удалось. Хромая, сплевывая, постанывая, потащилась к пакгаузам. В любую секунду нож мог вонзиться ей в спину или пройтись по горлу, как шарф, превратившийся в бритву.
Земля затряслась. Рельсы завибрировали, щебень задрожал под ногами. Приближался поезд. Железнодорожные пути должны находиться в нескольких метрах перед ней. Или позади нее. Еще можно пересечь нагромождение рельсов. Призрачный шанс, но нельзя его упустить. Грохочущая и свистящая масса состава перекроет путь убийце.
Она пустилась бежать. Лодыжки подворачивались, грудь разрывало… Молочная кислота затопила все тело, разъедая плоть. Кислорода не хватало, клетки поглощали слишком много сахара. Она не зря была врачом. Она знала, что ее тело сейчас сворачивается, как закисающее молоко.
Она снова упала. Одно из двух: умереть под ножом убийцы или под колесами поезда. Облако, вернее, дымная конвульсия перекрыла блеск луны. Теперь само небо, казалось, пошло трещинами и раскололось в выхлопах пара. И перестук колес, отбивающих оглушительный ритм…
Она потеряла одну туфельку. Пошарила вслепую по щебню, увидев в этой потере знак своей погибели… Рука нащупала кожаный задник, когда ее глаза наконец оторвались от локомотива и обратились направо. Человек был в нескольких десятках метров, руки по-прежнему в карманах. Она увидела поля его шляпы, рассекающие пар и свет, как округлое лезвие, проходящее сквозь все препятствия, все преграды…
Поезд совсем рядом. Все, что ей удается сделать, — это перекатиться на бок и зажмурить глаза. Чудовищный трехтактный ритм сотрясает землю, безумное шипение перекрывает все — и пространство, и время. В этот момент не остается ничего, кроме мерного пульсирования, дробящего мир на выбросы пара, тяжелые выдохи и металлический лязг…
Человек не успел перебежать. Она цела. Скачет на одной ноге, пытаясь натянуть туфлю. Наконец-то насыпь у паровозного депо. Наверняка водоемы где-то за ним.
Она находит проход и понимает, что оказалась права. Вода. Набережные. Свет. Прожектора с лампами накаливания высвечивают каждую деталь: передвижные погрузчики, лебедки, подъемные крюки, баржи. Несмотря на панику, она не забывает о конечной цели, Kraftwerk.
Никакой башни на горизонте. Налево? Направо? Пан или пропал: водоем одной из своих оконечностей должен выходить в судоходный канал, который приведет ее к электростанции. Она сворачивает направо и замедляет шаг, пытаясь перевести дыхание. Не думать о том, что едва не случилось. Не раньше, чем окажется в своем «мерсе». Не раньше, чем выедет на дорогу.
Внезапно перед ней возникает силуэт у подножия одного из погрузчиков. Плащ. Шляпа-федора
[82], теперь она ясно видит. Она не успевает ни закричать, ни принять осознанное решение, лишь разворачивается и мчится в противоположном направлении. Ее убьет усталость. Она готова сдаться — ей не хватает ни крови, ни сил. Проиграла, сошла с дистанции.
Она почти смирилась и ждет лезвия палача как облегчения, когда замечает машину. Не свою, а «Мерседес-170». Машина полицейских, или солдат, или еще кого-то при погонах.
Она хотела бы заорать, но голосовые связки свело от усилий. Человек в мундире стоял, прислонившись к капоту, и курил, словно жил в другом мире, беззаботном и безопасном. Казалось, он наблюдал за чем-то сквозь пролом в изгороди.
— Герр офицер! — завопила она наконец. — Герр офицер!
Мужчина отбросил окурок. Фуражки на нем не было, что показалось ей странным. И цвет мундира невозможно различить — то ли зеленый, то ли черный, то ли серый. Полиция, СС, вермахт… В любом случае она их всегда путала.
Она по-прежнему двигалась вперед. В ангаре два солдата приканчивали мужчину в рубашке. Весь в крови, он стоял на коленях, и его нижняя челюсть казалась вывихнутой. Осколки очков блестели в его глазах как слюда.
Шофер уже вытаскивал оружие из кобуры. Как в ночном кошмаре, она развернулась и кинулась обратно.
— Стой! — заорал он. — Стой!
Она заметила какую-то башню, увидела приоткрытую дверь и бросилась внутрь. Винтовая лестница, зловоние. Это была печь. Вскарабкавшись на несколько ступенек, она глянула вниз. Нацист уже стоял там с люгером в руке, оглядываясь вокруг, прежде чем продолжить погоню.
Затаив дыхание, она смотрела, как он направляется к лестнице. Рефлекторно вскинула глаза, но не увидела ничего, кроме уходящих в темноту ступеней. Поднявшись наверх, она окажется перед выбором: прыгнуть в пустоту или получить пулю в живот.
И все же она продолжила подъем, вжимаясь в округлую стену, словно могла просочиться в нее и исчезнуть. Едкий запах усилился. Она приближалась к балансиру, к машине. Тик-так-тик-так… Как в башенных часах, только очень мощных, созданных с единственной целью — пробить час ее смерти.
Она снова наклонилась и увидела руку, сжимавшую перила. Пойти ва-банк и кинуться вниз по лестнице головой вперед, словно живой таран? У нациста хватит времени нажать на спуск.
Пятясь, она поднималась все выше, пока в черепе отдавалось щелканье механизма, превратившееся в обратный отсчет. 10, 9, 8, 7… Внезапно стена за спиной исчезла, и она чуть не упала навзничь. Повернулась, поняв, что опиралась на края ниши — вентиляционной трубы или чего-то в этом роде. Она заползла внутрь и скорчилась в отверстии.
