— Именно.
— А вы, — спросил он, обращаясь к наконец-то освободившемуся Бивену, — что вы собираетесь сделать, чтобы арестовать убийц еврейских женщин и детей?
Франц не удостоил профессора ответом. У него был ошеломленный вид палача, с которым из корзины внезапно заговорила только что отрубленная голова. Минне категорически не следовало приводить его сюда. Отрицательный результат гарантирован.
— Вы просите у меня помощи, — снова заговорил хирург. — А что я получу взамен?
— Ничего, — вмешался Бивен.
Гигант сделал шаг вперед. Его колено уже упиралось в печку, и он был в паре десятков сантиметров от хирурга.
— Мы ничего вам не предлагаем, потому что любое наше предложение было бы ложью.
Киршенбаум чуть наклонил свою прекрасную седовласую голову:
— В таком случае, боюсь, я не сумею вам помочь.
— Зато я могу ускорить ход вещей, — продолжил Бивен, повышая голос. — Не знаю, сколько времени вам еще удастся оставаться здесь, но я могу решить этот вопрос прямо завтра. Одно мое слово, и…
— Угрозы? — Киршенбаум от души рассмеялся. — Дорогой мой господин, угрозы действуют на того, кому еще есть что терять. А не на живых мертвецов вроде нас. Вы думаете нас напугать, но мы уже мертвы, и мир, в который мы верили, умер вместе с нами.
Минна взяла разговор в свои руки — крутые методы Бивена были совершенно неуместны, — найдя новый аргумент:
— Профессор, убийца, которого мы ищем, расправился с Рут Сенестье. А еще она изготовила для него новую маску. Ту, которую он надевает, нападая на своих жертв. Он убил Рут, чтобы не дать ей заговорить.
Улыбка по-прежнему не сходила с его лица, но теперь застывшая, отстраненная, сухая.
Минна развила достигнутый успех:
— Вы меня не очень хорошо знаете, профессор, но я вас знаю давным-давно. Когда я работала в госпитале «Шарите», я видела вас в деле, как вы спасали сотни пациентов и лиц. Я проникалась вашим сочувствием, вашим великодушием. Какой бы ни была сегодняшняя ситуация, вы не можете отказать нам в помощи. Вы наша единственная надежда.
Киршенбаум задумался. Взял слепок и снова его осмотрел.
— У меня больше нет мастерской.
— Вы можете воспользоваться мастерской Рут.
Мысль мелькнула у нее неожиданно.
— Мне нужна неделя. Как минимум.
— У вас одна ночь.
— Простите, что?
— Завтра в полдень этот человек примет участие в марше ветеранов. До того мы должны иметь представление о его лице. Только при этом условии мы сумеем его задержать.
Хирург оперся руками о свои узловатые колени и поднялся на ноги. Он был так же высок, как Бивен.
— Отведите меня к Рут. И чтобы меня не беспокоили ни под каким предлогом.
67
Чтобы не сидеть без дела (была суббота, и никаких пациентов не намечалось), Симон Краус решил поиграть в телохранителя Греты Филиц.
После гонки с преследованием в Мейерс-Хофе и истерики Бивена в квартире Краппа Симон вернулся домой. Его неотступно преследовал образ убийцы в нацистской форме с черной вуалью на лице.
Он принял душ, потом еще раз и еще… Все утро он пытался избавиться от этих картин. Преступник с изуродованным лицом, болтающийся на виселице Динамо, он сам, размахивающий люгером, готовый сеять вокруг себя смерть и разрушение…
В одиннадцать утра Симон вернулся к любимой версии: даже если Альберт Хоффман/Йозеф Крапп действительно был тем самым убийцей, что делать с загадкой снов? Как объяснить, что убийца являлся своим жертвам в сновидениях?
Вспомним о первой теории: Мраморный человек «отложился» в сознании Адлонских Дам, после того как те увидели похожий на него предмет или образ. Уже слишком поздно, чтобы спросить у Сюзанны, Маргарет или Лени, но Грета еще может вспомнить.
А главное, она может провести его по Берлину и тем местам, где бывала, в поисках какой-нибудь указующей детали. Но Симон упустил одно существенное обстоятельство: Грета больше не выходила из дому. Еще накануне им с Бивеном удалось убедить ее, что она в смертельной опасности, вследствие чего молодая женщина решила забаррикадироваться у себя на вилле. В то же время Бивен приставил к ней двух церберов, которые рыскали у нее под окнами.
Первый отказ Симон получил по телефону. Но не сдался и отправился к ней домой, в особняк недалеко от Ку’дам.
— Пройтись по магазинам, — завопила Грета, — когда за мной охотится убийца? Я же уже сказала тебе «нет»!
— Нас будут защищать два твоих телохранителя. Ты ничем не рискуешь.
— Зачем тебе это надо?
Симон взял ее руки, они были очень горячими. Температура, наверное.
— Я уверен, что, прежде чем он тебе приснился, ты где-то увидела Мраморного человека в действительности.
— Ну и что?
— Чтобы отыскать его, мы должны пройтись по тем местам, где ты обычно бываешь, и…
— Mein Gott…
Она поднесла руки к лицу, как будто слов Симона было достаточно, чтобы напомнить ей об ужасе происходящего.
— Тебе это пойдет на пользу, — продолжал настаивать он. — Не можешь же ты целыми днями сидеть здесь взаперти.
— Мой муж никогда этого не позволит.
— А твой муж вдруг получил право голоса?
Грета невольно рассмеялась:
— Подожди меня минутку.
Симон прождал добрых полчаса, но оно того стоило.
Грета переменилась с головы до пят. Платье из розового крепа для послеполуденных выходов в город, креп-жоржетовый вышитый ажурный воротничок, открытые парусиновые туфельки с завязками на щиколотке. Для потенциальной жертвы она выглядела сногсшибательно.
В машине молодая женщина тихо проговорила:
— Я всю ночь не спала. Вчера вечером мне позвонил Гиммлер.
— Генрих Гиммлер?
— А ты знаешь каких-нибудь других? Он друг моего мужа.
— И что он тебе сказал?
— Он звонил, чтобы меня успокоить. По его словам, дело под контролем. Задействованы все полицейские службы рейха. Но он тоже посоветовал мне проявлять осторожность.
Если Симон нуждался в подтверждении, то этот звонок им и был: адлонским делом были крайне обеспокоены на самом высоком государственном уровне. Как ни парадоксально, но именно поэтому Бивен вел свое расследование на самом низшем уровне из всех возможных: привлекая штатских, не имеющих никакого звания.
— Куда мы едем? — спросил Симон.
— К парикмахеру.
Он не скрыл удивления.
— Ты же хотел объехать места, где я побывала, разве не так?
