■ ■ ■
Я некоторое время посвятил поискам свидетельств за и против гипотезы о том, что половой отбор сильнее действует на самцов, чем на самок у разных видов животных. Это полезно как основа, но на самом-то деле нас интересуют люди. Размышляя о том, может ли половой отбор объяснить некоторые структурные и поведенческие различия между мужчинами и женщинами, имеет смысл отметить, что по сравнению с нашими ближайшими родственниками среди млекопитающих люди отличаются необычным сексуальным поведением – долговременной заботой о потомстве со стороны обоих родителей, социальной моногамией, точностью определения отцовства и скрытой овуляцией.
Когда рождается ребенок, его мозг имеет объем около 400 см3, примерно как у взрослого шимпанзе. До пяти лет он развивается очень быстро, а потом уже медленнее до 12, после чего наконец достигает зрелого состояния с объемом в 1200 см3. Как скажет любая мать, голова объемом 400 см3 с трудом пролезает через родовые пути, а иногда это и вовсе не получается. Смерть во время родов – почти исключительно человеческий феномен. Нам необходима большая голова, чтобы вмещать мозг и быть умными. Тогда почему родовые пути у человека не стали шире в соответствии с большими головами детей? Скорее всего, потому, что это потребовало бы переделки женского таза в слишком сильной степени, затрагивающей прямохождение, и тем самым выбило бы женщину из эволюционной гонки.
Родившийся ребенок долгое время беспомощен. У людей самое длинное детство среди любых животных. Нет ни одного другого живого существа десяти лет, которое не могло бы существовать самостоятельно. Это значит, что очень пригодится помощь отца в защите и заботе о детях. Наоборот, у большинства животных самцы полностью выключены из воспитания потомства, не вносят свой вклад, и это совершенно нормально.
В то время как многие самки животных объявляют о готовности к спариванию запахами, припухлостью некоторых частей тела или стереотипным поведением, овуляция у людей главным образом проходит скрытно (хотя и не совсем). Несмотря на утверждения производителей парфюмерии, человеческие феромоны пока не обнаружены, не говоря уже о тех, которые сигнализируют мужчинам о начале овуляции (больше об этом в пятой главе). Это значит, что у большинства людей секс происходит за пределами фертильного периода женщины и служит для удовольствия, а не для размножения. Это также означает, что, если мужчина хочет быть уверен в своем отцовстве, он должен сексуально монополизировать женщину в течение ее цикла. Не будем совсем сбрасывать со счетов романтику, но в том числе и по этой причине во всех культурах так распространен гетеросексуальный брак (со всеми его вариациями).
Такое моногамное устройство (или хотя бы моногамное на какой-то срок), похоже, работает. Тесты ДНК показывают – вопреки тому, какие представления вы вынесли от просмотра программы Джерри Спрингера
[153], что в 98 % случаев отцовство принадлежит мужу женщины или ее долговременному партнеру. И такие результаты подтверждаются в разных культурах
[154]. Случается и ложное отцовство, но редко. Стоит отметить, что все эти необычные аспекты размножения человека (долговременная забота о потомстве со стороны обоих родителей, социальная моногамия, точное определение отцовства и скрытая овуляция) могут уменьшать половой отбор у мужчин
[155].
С помощью генеалогических записей и обзоров можно подсчитать число детей у конкретного человека и оценить изменчивость репродуктивного успеха и различия между мужчинами и женщинами. Недавний метаанализ 18 разных человеческих популяций по всему земному шару показал, что в среднем у мужчин действительно отмечается бо́льшая изменчивость репродуктивного успеха, чем у женщин, это соответствует модели Дарвина/Триверса/Бейтмена
[156]. Но, если копнуть данные чуть глубже, обнаружатся завораживающие подробности. Во-первых, этот эффект сильно различается в разных популяциях. Отношение изменчивости мужского репродуктивного успеха к женскому составляет 0,70 у финнов и 4,75 у догонов в Мали. Во-вторых, обычно в популяциях с моногамной брачной системой вроде Финляндии, Норвегии, США и Доминиканы эта пропорция составляет примерно единицу, то есть в половом отборе нет разницы между мужчинами и женщинами. В популяциях с полигамной брачной системой (один мужчина и несколько женщин), например у догонов, народов аче из Парагвая и яномамо из Венесуэлы пропорция выше, что указывает на более высокое влияние полового отбора у мужчин
[157]. Скорее всего, половой отбор и правда сильнее действовал на мужчин, чем на женщин, на протяжении многих веков человеческой истории, и за счет этого у мужчин появился более высокий рост, мышечная масса и физическая агрессия, главным образом благодаря конкуренции между мужчинами
[158].
Вполне может быть, что современные полигамные сообщества представляют собой лучшую модель общества наших предков, чем моногамные. Но половой диморфизм, вероятно, постепенно размывается, по мере того как в мире постепенно начинает доминировать моногамный брак. Хотя даже мужчины в моногамном обществе имеют немного более высокую изменчивость репродуктивного успеха, чем женщины, частично потому, что разведенные мужчины женятся во второй раз чаще разведенных женщин
[159].
Если рассмотреть главным образом моногамную популяцию в развитой стране, с доступом к контрацепции, например молодежь в США, то будут ли женщины более разборчивы в выборе сексуального партнера, чем мужчины? Психологи Рассел Кларк и Элейн Хатфилд провели соответствующее исследование
[160]. Обычно та часть научной работы, где описываются методы, до одурения скучна, но меня повеселило описание Кларка и Хатфилд:
