Еще одна группа исследований человеческих феромонов была вдохновлена разведением свиней. В слюне хряков содержится гормон андростенон, и, когда его запах улавливают течные самки, они рефлексивно становятся в позу спаривания. Компания DuPont продает это вещество под маркой Boarmate фермерам, которые могут понять с его помощью, когда свиноматки готовы к размножению. В какой-то момент выяснилось, что андростерон и некоторые родственные соединения – андростендион у мужчин и эстратетраенол у женщин – присутствуют в человеческих подмышках. После этого несколько научных групп провели серию маленьких и плохо контролируемых экспериментов для оценки этих веществ в качестве потенциальных феромонов человека. В одном эксперименте этими веществами опрыскивали стулья в приемной и наблюдали, какие из них выберут мужчины и женщины. Проблема в том, что у нас нет твердых оснований рассматривать именно эти вещества, а не сотни других, присутствующих в человеческих подмышках, на роль кандидатов. Несмотря на многочисленные эксперименты, убедительных доказательств, что соединения адростенонового ряда могут быть феромонами человека, так и не было получено.
Намек на возможность открытия феромонов человека содержится в недавнем исследовании Джейн Херст из Ливерпульского университета, которая изучала мышей. Моча их самцов сексуально привлекает самок, а один из содержащихся в ней белков получил название дарсин – в честь мистера Дарси, неотразимого сердцееда из романа Джейн Остин “Гордость и предубеждение”. Назван он так потому, что даже в изолированном виде оказывает на самок в точности такой же эффект, как моча самцов, и значит, его можно считать мышиным феромоном. Против такой интерпретации можно возразить: самки мышей, участвовавшие в исследовании, могли реагировать на дарсин не инстинктивно, а благодаря научению, начав ассоциировать его с привлекательными самцами. Чтобы отмести эти возражения, Херст и ее коллеги выращивали самок в своего рода “институте благородных девиц” для мышей, куда не допускались самцы. И даже у невинных, не знавших самцов мышей, достигших половой зрелости, возникал сексуальный интерес как в ответ на чистый дарсин, так и на мочу самцов
[248].
Какой бы привлекательной ни казалась кому-то такая идея, мы едва ли сможем повторить эксперимент на людях. Чтобы отделить обучение от стереотипного поведения в рамках нашего собственного вида, удобнее наблюдать за инстинктивным поведением новорожденных, которые пока мало чему успели обучиться. Когда матери кормят грудью, их соски разбухают и, помимо молока, выделяют крохотное количество жидкости из окружающих сосок бугорков, так называемых желез Монтгомери. Если эту жидкость втереть в верхнюю губу трехдневного младенца, он наморщит губы и высунет язык в поисках соска (рис. 12). Важно, что ареолярная жидкость одной кормящей матери вызывает ту же реакцию и у чужих детей
[249]. Подобно эффекту настоящих феромонов, воздействие не зависит от того, научился ли конкретный малыш ассоциировать кормление с индивидуальным запахом матери.
Чтобы доказать наличие феромонов в выделениях из ареол кормящей матери, нужно выделить химическое вещество или группу веществ и продемонстрировать их воздействие на младенцев в естественных концентрациях. А потом, в идеале, показать, что удаление этих веществ из ареолярной жидкости приводит к исчезновению рефлекторной готовности к кормлению.
Одно можно сказать точно: вопреки всем усилиям парфюмерной промышленности и многочисленных журналов, человеческие феромоны пока что не найдены. Лучший кандидат на эту роль – упомянутая жидкость из лактирующих сосков, вызывающая у новорожденных рефлекс готовности к кормлению. Не очень-то сексуально. Значит ли это, что, в отличие от шелкопрядов или коз, у нас нет феромонов, определяющих сексуальное поведение? Некоторые ученые полагают, что дело обстоит именно так, поскольку вомероназальный орган, которым улавливают феромоны другие млекопитающие, у людей и человекообразных обезьян рудиментарен и не связан с мозгом. Но мне это кажется слабым аргументом. Мы знаем, что кролики и мыши могут уловить некоторые феромоны с помощью основной обонятельной системы, такой же как и у нас, и у прочих млекопитающих, а не через вомероназальный орган
[250]. Подробнее об этом мы поговорим в шестой главе.
Тристрам Уайат, специалист по феромонам из Оксфорда, заметил, что, если мы хотим изучить человеческие половые феромоны, было бы полезно сравнить молекулы запахов, которые выделяют мужчины и женщины до и после наступления полового созревания, причем сосредоточиться только на тех, которые выделяются после него
[251]. Более того, он предполагает, что мы ищем феромоны не там. Уайат напоминает о той особенности, которой мы коснулись в первой главе, – что у людей с вариацией гена ABCC11, отвечающего за сухость ушной серы, в основном выходцев из северо-восточной Азии, уменьшена секреция апокриновых потовых желез, а следовательно, у них почти не пахнет из подмышек, но они все равно привлекают партнеров. Значит, половые феромоны могут выделяться не из апокриновых, а из сальных желез, которые имеются по всему телу, но особенно распространены на черепе, лице, груди и в паху. Возможно, подмышки – не лучшее место для поиска человеческих половых феромонов, и смелые исследователи должны поискать в более нескромных местах человеческого тела.
■ ■ ■
Только потому, что до сих пор нет свидетельств существования человеческих феромонов, нельзя утверждать, что индивидуальный запах не играет роли в сексуальной притягательности. Недавно была высказана гипотеза, что на сексуальную привлекательность влияет класс молекул, названный “главный комплекс гистосовместимости” (MHC – major histocompatibility complex), также у нашего вида известный как лейкоцитарные антигены человека (HLA – human leucocyte antigens). Регион MHC находится на шестой хромосоме человека и кодирует группу белков, играющих важную роль в иммунитете: они связывают фрагменты чужеродных белков и “выставляют” их на поверхность клетки для опознания важнейшими иммунными клетками – T-лимфоцитами. Эта часть генома особенно изменчива у разных людей. Она содержит тысячи вариантов генов и еще больше их вероятных комбинаций. Ведь у человека две шестых хромосомы, и для каждого белка, закодированного в MHC, у вас будет либо две идентичных копии, либо две разных, в зависимости от того, что вы унаследовали от родителей.
