Термин «вундеркинд» обычно отражает возрастную особенность, в то время как «гений» – способность внести какой-то ценный вклад в культуру человечества. Многие люди обладают гениальными способностями без их преждевременного проявления или одаренностью без гротескных проявлений. Французский поэт Раймон Радиге сказал: «Вундеркинды существуют так же, как и одаренные люди. Но они редко бывают одинаковыми»
[1048]. Однако в данной книге меня интересовал континуум, охватывающий оба явления, и я позволил этим терминам значительно пересекаться. Тема этой главы показывает, как появление сверхспособностей на любом этапе может изменить семейную динамику, подобно появлению шизофрении или инвалидности. Преждевременное достижение и заслуженное – совсем не тождественны.
Гениальность, как и инвалидность, заставляет родителей перестраивать свою жизнь вокруг особых потребностей своего ребенка. Опять-таки, нужно привлекать специалистов; более того, часто их основные стратегии борьбы с отклонениями подрывают родительский авторитет. Исключительность ребенка заставляет родителей искать для себя новое сообщество людей с подобным опытом; вскоре они сталкиваются с дилеммой интеграции и должны решить, следует ли их детям учиться со сверстниками по параметру интеллекта, уже слишком взрослыми, чтобы с ними подружиться, или с ровесниками, которые будут сбиты с толку их достижениями и не захотят дружить. Гениальность может быть такой же помехой для установления близких отношений, как и любая аномалия развития, а здоровья и счастья в семьях вундеркиндов не больше, чем у других категорий людей, описанных в этой книге.
Одаренность проявляется чаще всего в легкой атлетике, математике, шахматах и музыке; здесь я сосредоточился на музыкальных чудесах, потому что моя способность понимать музыку превосходит мое понимание спорта, математики или шахмат. Развитие вундеркинда-музыканта зависит от родительской поддержки; без этой поддержки ребенок никогда не получит доступа к инструменту или обучению, которое требуется даже самому божественному гению. Как сказали Дэвид Генри Фельдман и Линн Т. Голдсмит, изучающие эту область, «вундеркинд – это коллективный проект»
[1049].
Родитель – источник большей части проявлений ребенка, ведь он постоянно рассказывает ему, кем он был, кто есть и кем мог бы быть, и тем самым примиряет амбициозность и невинность. И в этом месте родители часто путают аномально быстрое и углубленное развития. Трудно провести четкую грань между поддержкой и давлением на ребенка, между верой в своего ребенка и принуждением его соответствовать вашим представлениям. Вы можете навредить вундеркинду, взращивая его талант за счет своего личного роста или стимулируя общее развитие за счет специального навыка, который мог бы дать ему самое глубокое удовлетворение. Вы можете заставить их чувствовать, что ваша любовь к ним зависит от их ослепительного успеха и достижений или что вы не заботитесь об их таланте. Вундеркиндам предлагается пожертвовать настоящим ради предполагаемого будущего. Если ожидания общества в отношении большинства детей с особенностями слишком низкие, то ожидания в отношении вундеркиндов часто опасно завышены.
Музыкальность, по-видимому, не дает эволюционного преимущества, и все же музыка присутствует в каждом человеческом обществе. Археолог Стивен Митен в книге «Поющие неандертальцы»
[1050] утверждает, что музыка играет решающую роль в когнитивном развитии. Недавняя работа по детской речи – о высоких тональностях, которые почти все используют для общения с младенцами, – показала, что младенцы предпочитают такую мелодику
[1051]. Ученый Джон Блэкинг сказал, что музыка «существует в теле, ожидая, чтобы ее извлекли и развили»
[1052]. Представители одной культуры могут различать веселую и грустную музыку другой культуры
[1053]. Несмотря на эту врожденную способность к музыкальному различению, восприятие музыки формируется воздействием среды, как и любой язык; мы впитываем характерные гармонические структуры нашей культуры и чувствуем исполнение или изменение усвоенных музыкальных стереотипов. Социолог Роберт Гарфиас утверждает, что музыка и разговорный язык – это единая система, приобретенная в раннем детстве, и что музыка может быть нашим «основным средством поддержания процесса социализации»
[1054].
Подобно тому, как глухие дети начинают общаться с помощью жестов, музыкальные гении могут с самого раннего детства использовать тона для передачи информации. Для них музыка – это и есть речь. Говорят, что Гендель начал петь до того, как заговорил
[1055]. Пианист Артур Рубинштейн напевал мазурочный мотив, когда ему хотелось пирога
[1056]. Джон Слобода, музыкальный психолог, который изучает, почему мы эмоционально реагируем на паттерны нот и ритмов, писал: «Музыкальные фразы не являются языком и не имеют референциального значения, присущего единицам других языков, таких как английский. Они, однако, имеют сложные многоуровневые структурные особенности, которые напоминают синтаксис или грамматику»
[1057]. Это означает, как формулировал лингвист Ноам Хомский, что глубинная структура музыки в мозгу может быть оживлена под воздействием звуков. Леон Ботштейн, президент Бард-колледжа, считавшийся вундеркиндом в детстве, сказал: «Великим музыканта делает эмоциональное притяжение к музыке как к альтернативной форме языковой коммуникации»
[1058]. Как и в случае с разговорным языком и жестами, должны быть не только средства выражения, но и люди, которые воспринимают, реагируют и поощряют, поэтому участие родителей имеет решающее значение для возникновения этой способности.
