Эмили почувствовала, что беременна, но не могла признать это: она сделала семь тестов на беременность, надеясь, что хотя бы один из них окажется отрицательным. Она рассталась с полицейским; ее эмоциональная жизнь была сосредоточена на Блейке, изнасиловании и беременности. На слушании по ее иску против него, когда она поняла, что он может попасть в тюрьму, она сказала помощнику окружного прокурора во время перерыва, что не может вынести этого, потому что беременна от Блейка. Адвокат попросил отсрочку, и Эмили покинула здание суда. «Блейк побежал за мной и спросил: „Что происходит?“ Я сказала ему, села в машину, сделала этот сумасшедший полный разворот и уехала».
Блейк сначала убедил Эмили не делать аборт. «Потом он сказал, что вряд ли я хочу, чтобы отец моего ребенка сидел в тюрьме, – вспоминала она. – „Что ты собираешься сказать ему, когда он спросит тебя, где я?“» Этот вопрос вызвал у Эмили боль, она еще не забыла исчезновения своего отца. «Я не могла спать, не могла есть. Я сходила с ума», – призналась она мне. В конце концов она сказала помощнику окружного прокурора, что не будет продолжать дело об изнасиловании. Она попросила Блейка оставить ее в покое. «Но он просто продолжал проверять меня, скорее всего, чтобы убедиться, что я не передумала. Когда я была на пятом месяце беременности, он сказал мне, что у него отношения с другой женщиной, что она на пятом месяце беременности и что она переезжает к нему». Хотя Эмили даже не думала о том, чтобы строить с ним жизнь, она была раздавлена.
В то время Эмили работала в детском саду. «Я была очень счастливым и веселым человеком, – рассказывала она. – Я все время была рядом с детьми, и они были моей жизнью. Но когда я возвращалась домой, то выключала свет, поднималась наверх и просто плакала до 6:45 следующего утра, когда наступало время приступить к работе». Потом родилась Делия. «Она была как бальзам, как панацея, а это слишком большая ответственность для новорожденного», – сказала Эмили. Она начала думать о пустой строчке в свидетельстве о рождении Делии, той, что указывала на второго родителя, и решила добавить имя Блейка на тот случай, если Делии когда-нибудь понадобится еще один близкий генетический родственник для неотложной медицинской помощи. Эмили не подумала, что Блейка уведомят об этом, и, когда она вошла в здание суда, чтобы забрать исправленный документ, он был там. Судья предоставила ему право посещения. «И я поняла, что он будет привязан ко мне на всю оставшуюся жизнь, – сказала Эмили. – Перед его первым визитом я не спала несколько дней». Так началось непростое снижение напряжения. Блейк платил алименты и видел Делию от случая к случаю в течение двух лет, а затем снова исчез. «Я была так привязана к Делии! – говорит Эмили. – Когда она была маленькой, она была похожа на куколку, такая милая, с круглыми щечками. Но, когда ей исполнилось четыре года, она начала задавать мне вопросы о своем отце и о том, откуда она взялась. У меня было чувство, как будто кто-то ударил меня молотком и вся моя кровь разлилась по комнате».
К тому времени Эмили уже руководила группой детских садов. «И однажды я просто остановилась, – сказала она, – как часы». У нее начались панические атаки, потери сознания, обонятельные галлюцинации и внезапные вспышки дезориентации. У нее стали выпадать волосы. Ее врач объяснил симптомы стрессом и посоветовал обратиться к психиатру. «Он сказал, что хочет, чтобы я с кем-то поговорила, и что он идет в свой офис искать имена профессионалов, которых он порекомендует, – рассказывала она. – Я ничего не помню после этого, пока я не оказалась в своем кабинете в школе, а мой телефон все звонил и звонил, а моя ассистентка стучала в мою дверь. Она сказала: „Мисс Эмили, мисс Эмили! Доктор звонит сюда уже час. Он сказал, что ты оставила у него пальто и туфли, и вообще, ты в порядке?“» Эмили бросила взгляд вниз и увидела, что на ней были только мокрые чулки, на улице шел снег.
Эмили сильно заболела агорафобией и потеряла работу. «Я не помню, как Делия добывала еду, – говорит она. – Но как-то ей это удавалось. Я не могла выйти из дома ни с какой иной целью, кроме посещения врача. Потом я не могла выйти из комнаты. Я не спала по несколько дней. Я рассыпалась на части». Психиатр назначил ей антидепрессанты, и она постоянно разговаривала с ним и постепенно начала возвращаться к нормальной жизни. «Он спас меня», – сказала она. И тогда Блейк появился у входной двери и сказал, что хочет увидеть Делию. И весь уже знакомый цикл повторился. Время от времени он приходил в гости, а затем исчезал, и так происходило снова и снова. Эмили решила, что она должна быть сильной ради Делии и не отдалять ее от отца, но мотивы Блейка всегда казались ей неясными. «Я не знала, что делать, потому что он был ее отцом и она знала это, – рассказывала Эмили. – Если со мной что-нибудь случится, он сможет ее получить. Я должна была убедиться, что он не причинит ей вреда, и единственный способ сделать это – дать ему узнать ее, чтобы он позаботился о ней, если что».
Внимание Блейка никогда не было надежным. «Когда его не было рядом, Делия иногда говорила мне: „Я бы хотела, чтобы мой папа был здесь“, – вспоминала Эмили. – Его не было год, а потом он появился. Она спрашивала, где он, и я отвечала: „Он, может быть, работает“, или „Он придет, когда у него будет время“, или „Давай сделаем что-нибудь вдвоем вместо этого“. Я перенаправляла ее мысли годами, и каждый раз, как только она задавала вопрос, я снова начинала скатываться с холма». В семь лет Делия сломала ногу и начала звать отца, поэтому Эмили позвонила Блейку; он перезвонил через пять месяцев и снова стал приходить с визитами. У Эмили был короткий роман, в результате которого у нее родился сын Гидеон, на семь лет младше Делии. Блейк сказал Эмили, что она принадлежит ему и что ее новый ребенок – предательство. Сексуальная жестокость, которую подразумевал этот аргумент, напугала ее, и она решила бежать, поэтому перевезла детей обратно в Вирджинию.
Когда я встретил Эмили, Делии было 10 лет, она недавно получила национальную академическую премию и поступила в школу-магнит для одаренных детей. «Она никогда не спрашивает, как появилась на свет, но я знаю, что она задается этим вопросом, – сказала ее мать. – Мы с ней говорили о моей колючести, о том, как я отстраняюсь. Я бы никогда, никогда не сказала, что это как-то связано с ней. Я всегда говорю ей, что это из-за меня, потому что моя мама отстранилась от меня. Но я не веду себя так с ее братом». Эмили недавно обручилась, она сказала мне, что ее жениха, Джея, расстроила эта холодность по отношению к Делии. Эмили не могла заставить себя рассказать ему о том, что Делия родилась в результате изнасилования.
«Помогите мне, – проговорила Эмили, когда мы сидели на полу в ее офисе поздно ночью во время этого интервью. – Почему я не могу обнять свою дочь? Я люблю ее, но, когда она прикасается ко мне, мне кажется, что сотни лезвий скребут по моей коже, как будто я сейчас умру. Я понимаю, что должна позволить ей это, потому что она ребенок, и я так и делаю, но в моем сознании я ухожу от нее, и я знаю, что она это знает. Итак, теперь она просит разрешения. Я готовлюсь. Есть правила для нее: например, что она не может подойти ко мне сзади. Иногда она забывает, и я подскакиваю, как кошка, на которую пролили воду. Ее отец обладал этой способностью незаметно появляться, и было непонятно, откуда он взялся. И она унаследовала это».
