Геноцид в Руанде
[1304] начался 6 апреля 1994 года после того, как был сбит самолет президента Жювеналя Хабиаримана. В последующие 100 дней были убиты 800 000 представителей этнического меньшинства тутси
[1305]. В отличие от устроенного нацистами холокоста, где убийства носили клинический, систематический и отдаленный характер, массовая резня в Руанде была делом рук каждого. Убийства совершали интерахамве – молодежные ополченцы, большинство из которых составляют хуту
[1306], – и фермеры, в основном с использованием сельскохозяйственных орудий, и они продолжались до тех пор, пока силы тутси не вернули столицу Кигали под свой контроль. Теперь хуту снова живут под режимом тутси и чувствуют себя порабощенными ненавистным меньшинством, в то время как тутси ненавидят хуту за убийство их семей. В официальных интервью руандийцы говорят: Plus jamais («Никогда больше»), но в частном порядке большинство людей, с которыми я встречался, говорили, что новая вспышка насилия – лишь вопрос времени.
Руандийская пословица гласит: «Женщина, которую ни разу не избили, – не настоящая женщина»
[1307]. Женоненавистничество, лежащее в основе этой культуры, легко разжигалось этнической пропагандой
[1308]. По некоторым оценкам, во время приступа террора было изнасиловано до полумиллиона женщин, а впоследствии они родили до 5000 детей
[1309]. Одна женщина рассказывала, как член бригады молодых людей – убийц прижал ее к стене, затем поднес свой нож к ее влагалищу, вырезал из него кусок и подвесил окровавленную плоть на палке возле ее дома. Многие хуту считали женщин тутси – высоких, стройных и царственных – надменными и были полны решимости преподать им урок. К тому же они использовали изнасилования не только для того, чтобы унизить и опозорить своих жертв, но и как способ убийства: значительная часть мужчин-хуту были ВИЧ-инфицированы, и их вожди призывали заразить как можно больше женщин тутси. Около половины женщин тутси, переживших геноцид, были изнасилованы, и большинство из них заразились ВИЧ.
Детей, рожденных в результате геноцидных изнасилований в Руанде, называют les enfants de mauvais souvenir, или «детьми плохих воспоминаний»
[1310]; один писатель назвал их «живым наследием смерти»
[1311]. Руандийское общество винит женщин, поэтому, по словам доктора Кэтрин Боннет, исследовавшей проблему изнасилований в Руанде, эти беременности были «отвергнуты и скрыты, часто отрицались и обнаруживались поздно»
[1312]. Она заметила, что эти женщины часто сами вызывали аборт, пытались покончить жизнь самоубийством или совершали детоубийство. Некоторые женщины оставляли младенцев, рожденных в результате изнасилования, на ступенях церкви; страна застроена детскими домами, как будто перцем посыпана.
Чтобы понять, чем дети военных изнасилований отличаются от детей, рожденных в результате менее систематических изнасилований, я поехал в Руанду в 2004 году, на десятую годовщину геноцида. Я не смог найти женщин, которые бросили или убили своих детей; женщины, которых я видел, своих сохранили. Многие были изгнаны своими семьями, которые не хотели иметь ничего общего с «детьми интерахамве», и большинство изгнанниц изо всех сил пытались прокормить себя и своих детей. Ни хуту, ни тутси не принимают «детей плохих воспоминаний», и некоторые руандийские больницы отказываются их лечить. Жан Дамаскен Ндаямбаже, заведующий кафедрой психологии Национального университета Руанды, объяснил, что для женщин считается позором то, что они позволили себя изнасиловать, а не убить
[1313].
Эсперанс Мукамана, которая работает в AVEGA, организации вдов Руанды, сказала, что большинство этих брошенных матерей «никогда не испытывают истинной любви к своим детям. Они любят их достаточно, чтобы дать им выжить, но не более того»
[1314]. Ндаямбадже описала, как одну женщину пришлось удерживать силой, когда врачи делали кесарево сечение, потому что она сильно сжала мышцы влагалища в последней попытке предотвратить роды. Когда врачи принесли ей ребенка, она начала бредить и была помещена в психиатрическую больницу. Некоторые матери давали своим детям такие имена, как «Война», «Дитя ненависти» или «Маленький убийца»
[1315]. Мукамана замечает: «Дети знают, что матери их не любят, но не знают, почему. Они говорят, а матери их не слушают; они плачут, а матери их не утешают. Поэтому у них развивается странное поведение. Они становятся холодными и беспокойными».
