В день великого побега Ашока застряла дома под присмотром друга Кэрол. Она позвонила отцу и шепотом объяснила, что у нее нет возможности уйти. Он приказал Кришне выманить парня Кэрол из дома, и как только они ушли, Ашока убежала. «Я помог своей сестре нелегально выехать из Штатов, – улыбался Кришна. – Что довольно странно, потому что большинство людей пытается нелегально попасть в Штаты». Кэрол была опустошена, но восприняла пребывание Кришны как подарок. Для Кришны это была расплата. «Она чертовски сильно хотела сына, и я покажу ей, как это адски тяжело, – объяснил он мне. – Я должен был превратить ее жизнь в ад». Кэрол – вегетарианка, но начала есть курицу с Кришной. Она запнулась и в отчаянии протянула руки: «Я сделаю все для отношений. Но он не делится, не может делиться. Кришна никогда по-настоящему не будет готов к отношениям. Его голова полна мусора, он полон идеологической обработки, там полно Гватемалы».
Искаженные отношения матери и сына, отмеченные гневом и разочарованием с обеих сторон, резко изменились однажды вечером, когда Кришна пошел купить марихуаны. Ему было 15 лет. «Мы курили ее прямо на Блумингтоне и Лейк-стрит, когда подъехал красный „линкольн“ и какой-то чувак начал стрелять в нас», – вспоминал он. Полиция допросила всех, кто был там, но задержала Кришну в связи с убийством 39-летнего чернокожего месяц назад: «Сначала я думал, что они пытались напугать меня. Черные банды сражаются с черными бандами, а банды чикано сражаются с бандами чикано. Думаю, нам нравится убивать друг друга. Так что это никак не мог быть я».
Но вскоре полиция выдвинула обвинения против Кришны. Когда Кэрол узнала, что ее сына будут судить во взрослой уголовной системе, она собрала друзей, чтобы они писали письма, протестовали и собирались в зале суда. Она объяснила, что Кришну ранее похитили и он получил травму. Впервые в округе Хеннепин дело об убийстве осталось в системе несовершеннолетних. Кришне пришлось нелегко. «Мой адвокат сказал что-то вроде: „Ну, нам предложили 15 лет“. Нам? Ублюдок, ты собираешься отсидеть 7,5 лет и я 7,5? Я подумал: „Я не собираюсь признавать себя виновным в том, чего не делал“». Кришна был тверд в своей решимости, и дело наконец было закрыто. К тому времени он просидел в тюрьме 7,5 месяцев.
«Когда его отпустили, все подумали, что он действительно изменит свою жизнь, – сказала Кэрол. – Но он сразу взялся за старое». На этот раз Кришна согласился с версией событий своей матери. «Находясь взаперти, я подумал: „К черту всех!“» – говорил он мне. Дома дела шли неважно. Каждого, кто приходил в дом с синим платком – символом банды, – Кэрол выставляла за дверь. Кришна сказал: «Я думаю, что мать должна быть матерью до конца. Даже если бы я жил в тюрьме, она все равно пыталась бы быть рядом со мной. Я ее проверял». Она ответила: «Кришна говорит, что хотел остаться в Миннесоте, чтобы сделать мою жизнь несчастной, и поэтому он вступил в банду. Чтобы узнать, действительно ли я люблю его. Я не думаю, что он это вообще планировал. Банда и культ абсолютно одинаковы: очень иерархичны, жесткие правила, небольшая группа людей, посвятивших себя этой бессмысленной жесткой структуре и готовых умереть за нее. Он воссоздает то детство, которое ненавидел»
[1447].
Через два месяца после того, как обвинения против Кришны были сняты, он отбыл месячный срок за хранение оружия. Несколько месяцев спустя его задержали за нарушение условий условно-досрочного освобождения, а в 16 лет отправили на год в домашнюю школу округа, где я с ним познакомился. Кришна сказал мне, что его девушка беременна, – и это было неправдой, – и добавил: «Я не хочу, чтобы Кэрол даже видела ребенка; мне не нужно, чтобы она говорила о том, что „ваши первые годы были чем-то другим“». Способность Кришны злиться на свою мать за то, чего она даже не думала говорить о несуществующем ребенке, была впечатляющим успехом проекции. Чуть позже Кришна сказал: «Я просто подумал, что, если мой ребенок вырастет таким же, как я, это будет моя вина. Это почти заставило меня плакать, я хотел плакать. Мои глаза опухли, но слез так и не было». Гнев, очевидно, вытеснил все остальные его эмоции.
«Я могла бы справиться с этим, если бы он был одним из детей, которые одеваются в черное, красят волосы в синий цвет и увлекаются пирсингом, – говорила Кэрол. – Даже татуировки, если они не связаны с бандами, тоже вполне приемлемы. Даже если бы он был геем, и это не проблема. Но я никогда не смирюсь с насилием, и мне интересно, не поэтому ли он его выбрал. Они прикрывают ему спину. Но почему им нужно прикрывать ему спину? Кто-нибудь прикрывает твою спину? Моя медицинская страховка прикрывает мне спину. В банде он гордится тем, что он приказывает другим людям, что им делать. Он всегда по мобильнику выкрикивает приказы на испанском. Я сказала ему: „Послушай, я все время говорю людям, что им делать, потому что преподаю в первом классе. Ты бы не хотел рассмотреть это как альтернативу?“» Но Кэрол также признала, что она частично ответственна за то, кем стал Кришна. «Ты знаешь меня такой, какая я есть сейчас, и я знаю, что я тебе нравлюсь, – грустно сказала она. – Но поверь мне, тогда я была другим человеком, и такой я бы тебе не понравилась». Она думала, что проблема жизни, когда ты только частично белый, оказалась слишком сложной для ее сына. «Он слишком напуган, чтобы быть самим собой. Детям смешанной расы трудно встать и сказать: „Я ни здесь, ни там; я сам по себе“». В письме ко мне Кришна написал: «Было бы разумно сказать вам, кто я, даже если иногда я этого не знаю. Меня всегда классифицировали как „латиноса“ из-за моего языка, культуры, внешнего вида и манеры поведения, но при этом всегда дразнили, подвергали остракизму и не полностью принимали мои братья-латиноамериканцы за то, что я „полукровка“».
Кришна любил читать лекции о жизни банд. «Испанские банды в Калифорнии начали свою деятельность в 1900-х годах, – сказал он мне однажды вечером. – Я не хочу задеть черные банды, но у нас больше лояльности и чести. На самом деле банды начинались не как преступные организации; они выродились в это. Но посмотрите на людей в корпорации Enron, укравших пенсионные фонды стариков. У меня, да и у любого из моих товарищей по банде, правило – стариков не нагревать. Это подло». Когда я три года спустя встретил Рауля, то увидел, что Кришна повторяет тон серьезных моральных наставлений своего отца. Большинство детей, с которыми я беседовал, пока писал эту главу, говорили на правильном английском, когда впервые встретили меня, а затем переходили на диалекты. Кришна говорил на ломаном бандитском языке, полном непристойностей, пока не расслабился, после чего заговорил на совершенно правильном грамматически английском. Был ли его режим банды защитой, чтобы замаскировать чувствительного человека, которым он был на самом деле? Или он был невероятно жестким парнем, который мог манипулировать людьми своей кажущейся мягкостью? Сам Кришна не знает ответов на эти вопросы.
В последний месяц своего заключения Кришна каждый день выходил на работу и мог покидать помещения школы по вечерам с ответственным взрослым. Я попросил разрешения пригласить его на ужин. Когда мы сидели по вечерам в домашней школе, он рассказывал, как хочет поступить в колледж. Теперь, когда он заправлялся стейком-сирлойн, он твердил только о банде: «Это мои люди. Я не собираюсь жертвовать своей верностью им только ради того, чтобы жить под крышей Кэрол». Я упомянул, что брал интервью у Карины Лопес, и он засмеялся. «Вы слышали, что ее парень умер? Это сделали мои ребята! – Он буквально ударил себя в грудь. – Я видел ее в тот день, когда это случилось, в медпункте, она рыдала до потери сознания. А я смеялся». Позже Карина подтвердила эпизод: «Он не имел никакого отношения к убийству, но ему это определенно понравилось».
