После такого количества ужасных стрессов у Сью диагностировали рак груди. «Я не верю в чакры, – делилась она. – Но вы думаете обо всей этой сердечной боли, о неудачном воспитании и потере ребенка. Наконец-то у меня появилась возможность познакомиться с женщинами, потерявшими детей в результате самоубийства. Было шесть женщин, и у троих из нас был рак груди. Я смеялась и говорила, что рак – моя комическая версия облегчения страданий. Потому что после всего, через что мы прошли, рак груди казался чем-то вроде приятной, нормальной истории». В течение двух лет после водоворота, в которую ее затянули события в «Колумбайне», Сью думала, что хочет умереть, но теперь у нее возникло новое чувство цели. «Это было что-то вроде: „Минутку! Есть кое-что, что я должна сделать в первую очередь. Я должна объяснить, кем был Дилан и каким он был“. Недавно я встретила женщину, которая потеряла одного сына в результате самоубийства, а другой ее сын был в тюрьме, и я сказала ей: „Ты не сможешь оценить это или поверить в это сейчас, но, если ты погрузишься во все это глубоко, ты придешь к просветлению. Это не тот путь, который ты бы выбрала по доброй воле, но он сделает тебя лучше и сильнее“».
После стрельбы в школе «Колумбайн» у Сью была клиентка, которая была слепой, с одной рукой, только что потеряла работу и столкнулась с проблемами дома. «Она сказала: „У меня могут быть проблемы, но я не поменяюсь с тобой местами ни за что на свете“. Я засмеялась. Все эти годы я работала с людьми с ограниченными возможностями и думала: „Слава Богу, я вижу; слава Богу, я могу ходить, слава Богу, я могу сама себе почесать затылок и покормить себя“. И я думаю, как забавно, что мы все пользуемся опытом других, чтобы чувствовать себя лучше».
Сью говорила о себе как о счастливице. «Мне повезло, что Дилан не обратил на нас такое свое внимание. Худшее, что он сделал с нами, – отдалился от нас. После стрельбы в школе „Колумбайн“ я почувствовала, что Дилан убил бога. Ни один бог не мог иметь к этому никакого отношения, так что его просто не может быть. Когда все в вашем мире исчезло, все ваши системы убеждений и ваши представления о себе, своем ребенке, своей семье рассеиваются, и происходит процесс попытки выяснить, а кто же я? Есть ли там вообще человек? Однажды женщина на работе спросила меня, как прошли мои выходные, и это была годовщина стрельбы. Так что я заметила, что вообще-то у меня все не так уж хорошо, и объяснила ей, почему, и тогда она сказала: „Я всегда забываю об этом, когда общаюсь с тобой“. Я обняла ее и воскликнула: „Это самая приятная вещь, которую мне говорили за последние годы“». Но сама Сью не забывает. «Некоторое время назад я сидела рядом с кем-то в поезде, и у нас был действительно интересный разговор, и затем я почувствовала, как приближается время вопросов: „Итак, сколько у вас детей?“ Мне пришлось это предотвратить. Я должна была сказать своему собеседнику, кто я была. И кем я теперь останусь навсегда, – матерью Дилана».
Когда я сказал Клиболдам, что, по моему мнению, они говорили с невероятной для их ситуации открытостью в отличие от некоторых других людей, с которыми я беседовал для этой главы, Том отозвался: «Мы можем быть открытыми и честными в этих вещах, потому что наш сын мертв. Его история завершена. Мы не можем надеяться, что он сделает что-то еще, что-то прекрасное. Вы можете рассказать историю намного лучше, если знаете ее конец». Через несколько лет после нашей первой встречи Сью сказала мне: «Давным-давно, когда мы почти получили дом в Калифорнии, наше предложение цены все же было отклонено, и появился этот дом в Литтлтоне, мы предложили очень небольшую цену и были так взволнованны, когда оказалось, что ее приняли. Тогда мы радовались, что нам так повезло, что нам не достался дом в Калифорнии. Но если бы получилось там, то не случилось бы учебы в школе „Колумбайн“ и всего остального тоже бы не случилось. Когда все только произошло, я думала о том, как было бы чудесно, если бы у меня никогда не было детей, если бы я никогда не выходила замуж. Если бы Том и я не пересеклись в штате Огайо, Дилана не существовало бы и не случилось бы этого ужаса. Но со временем я почувствовала, что для себя самой я рада, что у меня есть и были дети, и рада, что у меня есть дети, которых я любила, потому что любовь к ним – даже ценой этой боли – была единственной величайшей радостью в моей жизни. Когда я говорю это, то говорю о своей боли, а не о боли других людей. Но я принимаю свою боль; жизнь полна страданий, и мое – таково. Я знаю, что для мира было бы лучше, если бы Дилан никогда не родился. Но я уверена, что для меня это не было бы лучше».
Глава одиннадцатая
Трансгендеры
Западная культура любит бинарные системы: жизнь кажется менее пугающей, когда мы можем провести четкую границу между добром и злом, когда мы отделяем ум от тела, когда мужчины мужественны, а женщины женственны. Угроза полу – это угроза общественному порядку. Если правила не соблюдаются, все, кажется, готово к захвату, и Жанна Д'Арк должна идти на костер. Если мы поддерживаем людей, которые хотят отрезать себе пенисы и грудь, то какие у нас шансы сохранить целостность собственного тела? Как однажды пошутил уже упоминавшийся ранее психоаналитик Ричард С. Фридман: «Было бы неплохо, если бы все они носили футболки с надписью: „Не волнуйся, с тобой этого не случится“»
[1480]. Само понятие «гендер» довольно скользкое. Эми Блум говорит: «Мужчина – это не гей и не натурал, это просто мужчина. Ни объект влечения, ни питье пива, ни сжатые кулаки не делают мужчину мужчиной. А что делает, мы не знаем, как не знают и транссексуалы, как не знают и люди, которые лечат их психологически и хирургически»
[1481]. Но, хотя гендеру трудно дать определение, нетрудно понимать, что это такое. Джен Моррис, которая смело писала о своем переходе – процессе смены пола – в 1970-х годах, сказала: «Транссексуализм не является формой сексуальности или предпочтением. Это вовсе не сексуальный акт. Это страстное пожизненное неискоренимое убеждение, и ни один настоящий транссексуал никогда не существовал без этого убеждения»
[1482]. Она поясняет: «Моя внутренняя неопределенность может быть представлена в вихрях и облаках цвета, в дымке внутри меня. Я не знала точно, где это – в голове, в сердце, в чреслах, в крови».
Термин «трансгендерный» – это всеобъемлющий термин, обозначающий любого, чье поведение существенно отличается от нормативного поведения, к которому предрасполагает его биологический пол. Термин «транссексуальный» обычно относится к кому-то, кто перенес операцию или гормональную терапию, чтобы привести свое тело в соответствие с полом, не данным от рождения. Термин «трансвестит» относится к кому-то, кто любит носить одежду, которую предпочитают люди противоположного пола.
