В 14 лет Анна-Мари впервые стала общаться с другими транслюдьми в интернете, тогда впервые прозвучало имя Скотт, и она поняла, что хотела бы, чтобы ее так называли. Несколько месяцев спустя родители вернулись с вечеринки и нашли на комоде письмо: «Дорогие мама и папа, я должен быть парнем. Я транс». «Я даже не знал, что означает это слово, – вспоминает Моррис. – Мы спустились на первый этаж, где Скотт смотрел телевизор, и я сказал: „Есть ли что-нибудь, что заставило бы нас не считать тебя одним из прекраснейших людей, которых мы когда-либо знали?“»
Линн позвонила нескольким друзьям-геям в поисках совета, но они знали о том, что такое «транс», не больше, чем она. «Я нашла терапевта, которая помогала отговаривать людей от физического перехода, – рассказывает она. – Скотт ненавидел ее. Я должна была понять, что он действительно будет жить, как парень. В конце концов мы нашли психотерапевта, которая консультировала 70 трансгендерных людей, и она не сочла нужным работать со Скоттом, так как его статус был совершенно ясен. Я думала, что воспитываю сильную женщину, но большинство восьмилетних девочек не носят мужское белье». Для Морриса проблема принятия новой личности Скотта была связана не с консервативной верой в нерушимую стену между мужским и женским полом, а с утопической верой в то, что между полами не существует естественного неравенства, что делало переход бессмысленным. Но он не боролся с желаниями Скотта. «Когда бушует вьюга, нет смысла тратить время на то, чтобы ее остановить», – сказал он. Они позвонили местному эндокринологу из Университета Вермонта, где оба они работали, но тот сказал, что не занимается такими случаями. Линн была потрясена. «Как педиатры, когда мы заботимся о людях, мы должны оставить свое мнение за дверью, – сказала она. – Наша работа – встречаться с людьми на их условиях. Эта ситуация не была исключением». В конце концов, она нашла группу для транслюдей в Филадельфии, везла Скотта туда семь часов, отводила на встречу, а затем сразу везла его обратно. В выступлении о правах транслюдей перед сенатом Вермонта спустя годы Линн сказала: «Что действительно трудно – это не знать, что делать, или не мочь ничего сделать. Было совершенно ясно, что нужно сделать очень много. Так что мы просто взяли и сделали все это».
Скотт, хорошо подготовленный к школе, поступил в Сент-Полс – подготовительную школу Новой Англии. Линн везла его в школу после рождественских каникул; они остановились на заправке, и, когда Скотт зашел в туалет, мать поняла, как далеко он продвинулся. Когда он сделал каминг-аут на школьном собрании вскоре после своего возвращения, его поддержали ученики и большая часть преподавателей, но не администрация школы, возглавляемая епископом якобы прогрессивных взглядов. Этот епископ сказал Линн, что ее дочь должна все это перерасти, и предположил, что Скотту, возможно, будет лучше начать все заново на новом месте. «Я знал, что он просто хочет избавиться от меня», – сказал Скотт и покинул эту школу.
Он знакомился с транслюдьми в интернете, а затем встречался в реальной жизни; он покрасил волосы в синий цвет и сделал стрижку «могавк». Он сказал, что ему наплевать на занятия и он может не закончить образование. Линн говорила ему: «Послушай, мы очень старались уважать тебя и позволить тебе быть тем, кто ты есть, а теперь мы просим тебя окончить школу и поступить в колледж». Скотт согласился, что это честная сделка. Линн предложила ему пойти в колледж пораньше и зарегистрироваться в качестве парня. В Университете Вермонта были готовы его принять, так что вместо первого класса средней школы он пошел на первый курс в колледже.
Моррис повел Скотта на встречу первокурсников. «На нем была футболка с какого-то мероприятия, – сказал Моррис. – Я подумал: „Если ты хочешь быть парнем, будь парнем, но не надевай эту футболку и не выгляди странно“. Мы пришли на мероприятие, и несколько волонтеров сказали: „Эй, я ходил на эту конференцию“, или: „Отличная футболка“». У Скотта была одноместная комната с отдельной ванной в общежитии для мальчиков, но он ненавидел любителей пива и футболистов, поэтому он присоединился к университетскому Pride Suite, где проживали геи. В следующем году он организовал номер для транслюдей на семь мест. Он начал конференцию в университете, чтобы убедить университет в том, что студенты могут поставить на своих студенческих удостоверениях любое имя, которое они хотят, и получить пометку «трансгендер» в документах на жилье.
Я впервые увидел эту семью вскоре после того, как Скотт поступил на первый курс. Когда я вернулся спустя два года, Скотт отошел от идентификации в качестве транса и стал позиционировать себя исключительно как гомосексуалист. «Я все еще не могу понять, как человек, который был моей дочерью, которая любит парней, теперь стал геем», – сказал Моррис. В общей популяции некоторые мужчины являются геями, потому что их привлекают мужчины, а когда они становятся женщинами, их по-прежнему привлекают мужчины. Некоторые мужчины – геи, потому что их привлекает свой пол, и, когда они становятся женщинами, их привлекают женщины. Это не независимые переменные; они являются компонентами сложных отношений с собственным и противоположным полом. По некоторым оценкам, около половины трансженщин и треть трансмужчин являются геями или бисексуалами
[1569].
Линн вспоминает: «Я задавала ему много вопросов о том, как люди занимаются сексом. Он обсуждал это со мной, потому что я хотела знать, и он любезно откликался. Я беспокоюсь, потому что есть анатомические вещи, которые отличаются, учитывая, что он не хочет нижней хирургии, поэтому он должен встретить чертовски хорошего парня. Но у людей очень разнообразные вкусы. В те переходные годы я довольно часто заходила в университет на обед, и мы довольно часто разговаривали по телефону. В прошлом году он был гораздо менее общительным. Он делает то, что делает нормальный подросток». Скотт сказал: «Мне нравится для всех быть геем, но о том, что я транс, знают только близкие друзья. В течение некоторого времени мой переход был большей частью того, о чем я думал и что делал. Я больше не хочу жить в качестве примера для других. Я, вероятно, пойду в медицинскую школу. Я знаю, что моя открытость может быть важна для других студентов-медиков, у которых есть проблемы с трансгендерностью. Но это также и моя жизнь». Младший брат Скотта, Чарли, сказал, что ему и его друзьям несложно было осознать, что его сестра теперь его брат. Но ему трудно говорить новым друзьям, что его брат раньше был сестрой. Когда эти друзья приходят, Чарли убирает детские фотографии Скотта. Скотт не возражает против того, чтобы его родители ставили фотографии обратно, но также не возражает против того, чтобы Чарли убирал их. Линн сказала: «Если мы избавимся от них, то сотрем его детство. У меня была дочь, пока Скотту не исполнилось 14. Конечно, на самом деле у меня не было дочери, потому что Скотт был Скоттом все время. Но я так думала».
