Лиза Хедли ведет собственную радиопрограмму на радио NPR и является исполнительным директором группы спа-центров
[332]. Раньше она была балериной. Она происходит из известной нью-йоркской семьи и живет между Нью-Йорком и Коннектикутом. Фильм, который она спродюсировала и сняла для канала HBO, «Гномы. Несказка» – очень радостный, но в то же время он ясно показывает, с какими трудностями сталкиваются люди, о чьих жизнях в нем идет речь. Лиза не обладала мудрым опытом этого фильма, когда родилась ее дочь Роуз и ей поставили диагноз «ахондроплазия». После рождения Роуз Лиза все еще находилась в больнице, и ей дали небольшую брошюру под названием «Мой ребенок – карлик»
[333] и некоторые другие материалы, в которых были фотография беззубого человека, убирающего улицу, и еще одна, где карлики пасли овец. Лиза решила, что сделает все возможное, чтобы уберечь Роуз от подобных сценариев жизни.
Когда Роуз было два года, Лиза написала статью для журнала New York Times Magazine: «Одно только слово превратило нас с мужем в невольных членов сообщества, чьи узы – не только естественные радости и горести родительства, но и глубокая, сбивающая с толку печаль, – новое понимание случайных событий, искаженное ощущение реальности. Мне никогда, даже в самых безумных и катастрофических сценариях, не приходило в голову, что у меня родится ребенок, настолько отличающийся от других, что он притягивает к себе взгляды и меняет мое отношение к поездке в магазин или прогулке по пляжу. С самого начала я узнала, что то, как другие люди реагируют на непохожего ребенка, становится неотъемлемой частью вашего восприятия мира. Возможно, самое важное в реакции людей – это получение подсказок от меня: если я весела и позитивна, люди тоже будут рады отметить все особые качества моей дочери – яркие глаза и очаровательную улыбку»
[334].
Когда Роуз исполнилось четыре и она начала осознавать свое состояние, Лиза отправила ее к детскому психологу, чтобы она была готова к отношению людей и к тому, что она может столкнуться с трудностями и проблемами, когда будет взаимодействовать с миром: «Роуз ходила к врачу один раз в неделю после школы. Но она возненавидела все это с первой минуты. Она не хотела говорить о себе. Она почти злилась. Я поняла, что мы лечили Роуз, превращая ее жизнь в то, что требует лечения, хотя на самом деле она в нем совершенно не нуждается».
Лизе пришлось искать баланс в своих отношениях с Роуз и с тремя другими детьми, двое из которых старше Роуз, а один – младше: «Я особенно чутка к ее потребностям, и этим я невротизирую их. Ее школа давала концерт в Карнеги-холл, и я смотрю на то, как она идет к своему месту этой забавной карликовой походкой, потом смотрю на своего мужа, как бы говоря: „Мы забыли, что она карлик?“ И я снова и снова испытываю шок из-за всего этого, и мне снова и снова становится очень грустно в таких ситуациях». Лиза считает, что было бы нечестно притворяться, что это не так, и перед самой собой, и перед Роуз, и перед миром. «Я обожаю Роуз, и я не могу представить жизнь без нее. Я бы не променяла ее ни на что в мире. Но я очень высокая. Я худая. Я была артисткой балета. Я мечтала о такой жизни для нее! Если у вас есть ребенок, который не может разделить все это с вами, вы оплакиваете потерю воображаемой жизни. С другой стороны, у меня есть почти неистовое, страстное ощущение того, кто она».
Роуз отказывается давить на жалость к себе. «Она герой, и она очень сильный человек, – замечает Лиза. – Но ее битва так безжалостна. Я – обычный человек, и мне это не нравится. Это все равно что быть знаменитостью, когда ты не хотел этого. Мы идем по улице, и люди говорят: „Привет, Роуз“. Она всегда пытается уклониться от общения, и у нее никогда не получается».
Роуз не отождествляет себя с другими маленькими людьми, поэтому семья никогда не интересовалась работой АМЛ. Как правило, трудно понять, насколько такие решения создают верное отношение и насколько они его отражают. «Группы поддержки и конференции: при нормальных обстоятельствах стала бы наша семья заниматься этим, присоединяться к какой-либо группе или посещать какую-то организацию? – спрашивает Лиза. – Ответ однозначно отрицательный. Я спросила Роуз: „Как ты думаешь, было бы лучше, если бы ты знала других маленьких людей?“ И она сказала: „Нет, я хочу жить той жизнью, которая у меня есть. У меня много друзей. И я знаю, кто я“». У Лизы есть друг с дочерью маленького роста, она на год младше Роуз. Семья очень увлечена АМЛ и возвращается с конференций с фотографиями «действительно милых маленьких человечков-подростков», но Роуз не проявляет к этому никакого интереса. «Основной вопрос заключается в том, до какой степени мы поощряем отрицание», – размышляет Лиза.
Существует расхожее мнение, что карлики часто бывают «злобными» (особенно ядовитое слово), а множество статей выходят под такими заголовками, как «Маленький человек. Большая личность». Некоторые из них просто снисходительны. Однако некоторые отражают личностные характеристики как следствие жизни в качестве объекта почти вселенского любопытства. «Никто из моих других детей не стал таким жестким, как она, ни мой муж, ни я, – призналась Лиза. – Роуз очень зла. И это результат того, что ей постоянно приходится сталкиваться с этим любопытством».
Семья выстроила жизнь вокруг Роуз куда более явно, чем Лиза осознает. Они имели возможность переехать в Лондон, но остались в Соединенных Штатах, потому что не хотели расстраивать ее. Роуз – профессиональная спортсменка, и ее страсть – верховая езда. «Я бы никогда не выбрала этот вид спорта для нее, – заметила Лиза с гордостью. – Но мой старший сын был очень хорошим наездником в национальном рейтинге, и она видела его славу. Она легко справляется на соревнованиях в выездке, где нужно демонстрировать свои умения и выучку лошади перед судьями. Она соревнуется с детьми среднего роста, со всеми этими милыми девочками с косичками и длинными стройными ногами, но все же награды получает она. Она сидит в седле прямо и гордо. Люди постоянно восклицают: „Разве это не потрясающе?“ Она не хочет быть потрясающей, потому что она карлик. Она хочет, чтобы ее оценивали, как других».
Лизу часто призывали стать наставником, и она убедила многих женщин сохранить беременность после того, как они узнали, что зачали карлика. Она рекомендовала усыновление: как-то она встретилась с семьей, которая просто не могла смириться с перспективой иметь ребенка-инвалида. «Их старшая дочь была чирлидером, и они думали, что та будет раздавлена, если „ее сестра окажется фриком“. Это слова ее матери. В итоге она отказалась от ребенка. Ее ребенок никогда не смог бы стать чирлидером в Вестчестере, так что она не могла его полюбить». Еще одна семья, с которой познакомилась Лиза, уже имела ребенка-карлика. «Эта семья была экономически и социально очень близка к нам, – рассказала Лиза. – И я подумала: „Отлично: девочки смогут расти вместе“». Она была шокирована решением родителей выполнить операцию по удлинению конечностей своей дочери, спорную процедуру, которая включает неоднократные переломы костей и растяжение мышц. «Это был суровый урок: то, что их дочь – карлик, вовсе не означало, что у нас будет что-то общее духовно или эмоционально. Пять лет в инвалидной коляске. Удлинение конечностей действительно пугает меня – и по медицинским показаниям, и даже более потому, что в этом возрасте дети находятся на этапе формирования своей личности. Как люди начинают любить свое Я? Точно не в результате постоянных попыток усовершенствовать детали».
