С.В.Иванов, один из свидетелей, признался Комиссии Бурденко, что нацисты принудили его подписать заявление на немецком языке и не предоставили его перевода:
…Я вновь отказался дать германскому офицеру вымышленные показания.
После этого офицер стал на меня кричать, угрожать избиением и расстрелом, заявляя, что я не понимаю собственной выгоды. Однако, я твёрдо стоял на своём.
Тогда переводчик составил короткий протокол на немецком языке на одной странице и рассказал своими словами его содержание.
В этом протоколе был записан, как мне рассказал переводчик, только факт прибытия польских военнопленных на станцию Гнёздово. Когда я стал просить, чтобы мои показания были записаны не только на немецком, но и на русском языке, то офицер окончательно вышел из себя, избил меня резиновой палкой и выгнал из помещения…
100
Другой свидетель Савватеев рассказал нечто подобное:
После длительных угроз и уговаривания офицер посоветовался о чем-то с переводчиком на немецком языке, и переводчик тогда написал короткий протокол и дал мне его на подпись, объяснив, что здесь изложено содержание моих показаний. Я попросил переводчика дать мне возможность самому прочесть протокол, но тот оборвал меня бранью и приказал немедленно же подписать его и убираться вон. Я помедлил минуту, переводчик схватил висевшую на стене резиновую дубинку и замахнулся на меня. После этого я подписал подсунутый мне протокол. Переводчик сказал, чтобы я убирался домой и никому не болтал, иначе меня расстреляют…
101
Документы, опубликованные Сахаровым, подтверждают: все свидетели подписали показания на немецком языке, но никто из них не смог познакомиться с их содержанием.
Кроме того, Сахаров отмечает: ни один из тех, кто дал нацистам показания и возложил вину за расстрел поляков в апреле-мае 1940 года на советские власти, не учуял трупного запаха. Чего быть никак не могло, если бы в признаниях фиксировалось именно то, что помнили сами допрашиваемые, а не то, что считали нужным вписать туда составители германского доклада. Ибо, как логично полагает Сахаров, во время эксгумаций могилы в течение многих дней были открыты, и на месте раскопок царило постоянное зловоние от разлагающейся плоти. Выдвинутый учёным довод хорошо согласуется с противоречиями в показаниях других свидетелей, о чём говорилось в одной из предыдущих глав. Однако перед нами т.н. «отрицательное свидетельство». Оно подтверждает другие доказательства, но не может быть самостоятельным, поскольку косвенное и, следовательно, слабое.
3. Доказательства, что перевезённые из Козельска в Смоленск польские заключённые были приговорены не к расстрелу, а к различным срокам тюремного заключения.
В своей книге «Катынский лабиринт» (1991) Владимир Абаринов, сторонник «официальной» версии, написал об обнаружении записи, указывающей, что пленных на пути из Козельска в Смоленск конвоировал 136-й батальон конвойных войск НКВД (с.10-11, 27 и далее).
В Российском государственном военном архиве (РГВА) Сахаров нашёл график переброски заключённых конвойными войсками НКВД за 2-й квартал 1940 года. Документ озаглавлен так:
Сведения о характере и сроках осуждения заключённых, отконвоированных эшелонными, сквозными и плановыми конвоями частей и соединений конвойных войск НКВД СССР за 2-й квартал 1940 года.
В графике приводятся сведения о 136-м батальоне 22– й дивизии конвойных войск под командованием майора Межова. По словам Сахарова и Абаринова, именно это подразделение перевозило («конвоировало») военнопленных польских офицеров из Козельского лагеря в УНКВД Смоленской области.
Ниже приводится отчёт о действиях 136-го батальона конвойных войск во 2-м квартале 1940 года:
Таблица на основе выборки данных о конвоировании частей, опубликованной в Приложении №13 статьи В.А.Сахарова (см.: https://tinyurl.com/furr-katyn-images).
Как явствует из таблицы, во 2-м квартале 1940 года батальон отконвоировал 10 916 человек. Из них 5 769 приговорены к различным срокам лишения свободы («Всего осужденных»): на 1-3 года – 4 300 человек; на 3-5 лет —858; на 5-8 лет – 443; на 8-10 лет – 134; на 10-15 лет – 34; на более, чем 15 лет – 0. Кроме того, 136-й батальон отконвоировал 2 512 человек, находящихся под следствием, и 2 635 человек, приговорённых к ссылке и спецпоселениям. Весь график можно увидеть в Приложении № 13 в конце статьи Сахарова.
Данное свидетельство – только подтверждающее. И само по себе оно не безупречно. Можно, к примеру, вообразить, что конвойные войска просто не были проинформированы об истинной участи заключенных, перевезённых из Козельска в Смоленск и Гнёздово. Зато данные таблицы хорошо согласуются с неопровержимыми свидетельствами, рассмотренными ранее.
4. Заявление германского эксперта по лесу, что он лично не отбирал образцы деревьев в Катыни для экспертизы, а работал с присланным ему материалом.
В германском отчёте сообщается, что в местах массовых захоронений есть посадки молодых сосен.
По почвенному покрову было видно, что эти холмы созданы человеческими руками и засажены молодыми соснами. (AM, S.15).
Эти могилы располагались рядом друг с другом на больших лесных полянах, засаженных подозрительно молодой сосновой порослью, и уходящей на юго-запад (см. эскиз). (AM, S.39).
В германском докладе говорится, что деревья для экспертизы были предоставлены главному лесничему фон Герфу, который пришёл к выводу, что саженцам не менее 5 лет, и на своё нынешнее место они посажены 3 года назад, т.е. в 1940 году – до нападения Германии на СССР.
Братские могилы расположены на лесных полянах. Они полностью выровнены и засажены молодыми соснами. По мнению членов комиссии и заявлению привлечённого в качестве эксперта главного лесничего фон Герфа, сосновые насаждения, плохо развившиеся вследствие тени от более крупных деревьев, посажены на этом месте три года назад. (AM, S.116)
Сахаров обнаружил текст доклада фон Герфа, где тот заявляет, что 6 древесных образцов были отобраны не им самим, а получены от доктора Биркле и доктора Бутца. Фотокопия заключения приводится Сахаровым в приложении № 14 к его статье.
Цепь доказательств здесь оказывается разорванной. Образцы деревьев могли быть собраны в каком-то другом месте и затем переданы на экспертизу. Если мы не собираемся «верить» авторам германского доклада просто на слово, тогда содержащиеся в нём выводы фон Герфа как доказательства бесполезны.
