По всей видимости, Кэтлин Гарриман имеет в виду письмо Станислава Кучинского:
9. На трупе № 53: Неотправленная почтовая открытка на польском языке в адрес: Варшава, Багателя 15 кв. 47 Ирене Кучинской. Датирована 20 июня 1941 г. Отправитель Станислав Кучинский.
122
Кэтлин Гарриман повторила свои слова в официальном рапорте, подготовленном ею после посещения Катыни:
Несмотря на тщательность вскрытия карманов немцами, у 700 трупов, исследованных до сих пор Комиссией, было найдено 146 предметов. Самая ранняя дата обнаружена на открытке – март 1940 года, а самая поздняя – неотправленная открытка, датированная 20 июня 1941 года. (Madden Vol. 7 p. 2138).
Подтвердил их и Аверелл Гарриман в воспоминаниях, опубликованных в 1975 году.
На состоявшихся в 1952 году слушаниях в Комиссии Мэддена в Конгрессе США – вопиюще антикоммунистическом действе, предпринятом чтобы взвалить всю вину на СССР, – Кэтлин Гарриман (по мужу Мортимер) отказалась подтвердить, что своими глазами видела, как с трупа изымался указанный выше документ:
Г-н Махрович. Но те вещественные доказательства, которые, как вы упомянули, найдены на трупах, не изымались с трупов в вашем присутствии, они находились в то время в музее?
Г-жа Мортимер. Правильно, – в Смоленске, который находится на некотором расстоянии. (Madden Vol. 7 p. 2145).
Нет причин считать, что в январе 1944 года Кэтлин Гарриман солгала в своём личном послании к сестре и Памеле Черчилль. Скорее, есть все основания полагать, что, выступая перед Комиссией Мэддена, он поддалась веяниям «холодной войны», ветры которой в 1952 году дули с особой силой. В мемуарах её отца нет ни слова о показаниях дочери в Комиссии Мэддена.
Сэнфорд заявляет:
Впоследствии глупышка Гарриман позволила Рузвельту и государственному департаменту использовать себя в поддержку тезиса о виновности Германии. (p.139).
Попытка выставить Гарриман девочкой-дурочкой – бесчестный приём «апелляции к личности» (попытка опорочить личность оппонента вместо оспаривания его доводов). В своём январском рапорте 1944 года Кэтлин Гарриман довольно скептически отнеслась к советским попыткам убедить корреспондентов и других присутствующих, как, впрочем, и к советским действиям в целом. Её определённо нельзя считать «глупышкой».
Ни Ценцяла, ни Сэнфорд не могут объяснить факт обнаружения на трупах документов, и только высказывают предположение, что их, дескать, «подкинули». Но как доказано выше, документы Козетульского подбросить было невозможно, что убедительно указывает на подлинность всех остальных документов, найденных на телах экспертами Комиссии Бурденко.
Заключение по Комиссии Бурденко
Как Ценцяла, так и Сэнфорд уверяют, будто доклад Комиссии Бурденко опровергнут. Что не соответствует истине. Хотя попытки дезавуировать его действительно предпринимались. Все они некомпетентны, нечестны или и то, и другое одновременно, и нетрудно показать их подлоги и вихляния, что и сделано выше.
На самом деле, доклад Комиссии Бурденко не опровергнут ни по одному основополагающему вопросу. На сегодняшний день он – единственный и самый точный отчёт о массовых убийствах польских заключённых в Каты-ни (в Козьих Горах).
ГЛАВА 11. НЮРНБЕРГ, КОМИССИЯ МЭДДЕНА
Нюрнберг
Д-р Марко Марков из Болгарии – один из медэкспертов группы, созданной нацистами для поездки в Катынь и утверждения своей версии событий. 1 июля 1946 года он дал показания на Нюрнбергском процессе.
Ценцяла:
…[На Нюрнбергском процессе] были заслушаны три свидетеля обвинения: бывший заместитель мэра Смоленска Борис Базилевский, профессор астрономии; болгарский эксперт по судебной медицине профессор Антон Марко Марков, который в 1943 году дал показания о виновности советской стороны, но теперь дал показания о вине Германии; и Виктор Прозоровский, советский профессор судебной медицины и член Комиссии Бурденко. (p.232).
Утверждение, выделенное полужирным шрифтом, не соответствует действительности. В 1943 году Марков не давал «показаний о виновности советской стороны». Вот что говорится в «Официальном материале»:
Из свидетельских показаний и переписки, дневников, газет и т.д., найденных на трупах, следует, что расстрелы происходили в марте и апреле 1940 года. (AM, S.118).
Перед нами не признания Маркова и тем более не научные данные, полученные в результате исследования трупов. В Нюрнберге Марков заявил, что не говорил ни с кем из свидетелей и не знакомился ни с какими документами. Он и другие эксперты просто повторяли то, что от них требовали нацисты.
Вот единственное заключение Маркова в германском отчёте, основанное на исследовании трупа:
Из-за частичного омыления трупа следует предположить, что смерть наступила более года назад. (AM, S.128).
«Более года назад» может указывать как на германскую, так и на советскую вину. Как мы увидим далее, Марков в действительности полагал, что в земле тело пролежало менее 18 месяцев. Едва ли он мог заявить о том в открытую, поскольку находился в полной зависимости от нацистов. И даже если бы он, позабыв о собственной безопасности, написал, что думает, гитлеровцы, конечно, не напечатали бы его мнение.
Что следовало бы знать и Ценцяле. Трудно избежать впечатления, что против истины она погрешила умышленно. Она изучала германский доклад, поэтому не могла не видеть, что Марков никогда не давал «показаний о виновности советской стороны».
Но у Ценцялы нет ни слова о показаниях тех трёх нюрнбергских свидетелей, которые заявили о виновности Германии в Катыни. В частности, она умалчивает о показаниях Маркова, которые, конечно, содержат убийственные аргументы – но только для «официальной» версии, а не для той, где говорится о советской вине.
Нюрнбергские показания Маркова
123
В своих Нюрнбергских показаниях Марков развеял все заблуждения, связанные с якобы научными доказательствами, которые представлены в докладе медицинских экспертов, вызванных гитлеровцами в Катынь.
1. Было обследовано только восемь трупов.
Марков: Единственным, что из нашей деятельности можно охарактеризовать как научное медицинско-судебное исследование, явилось вскрытие, совершенное некоторыми членами комиссии, которые являлись экспертами судебной медицины. Среди нас было семь или восемь человек, которые могли претендовать на такую квалификацию, и, насколько я припоминаю, было вскрыто только восемь трупов. Каждый из нас вскрыл по одному трупу, за исключением профессора Гаека
124, который вскрыл два трупа. Вся наша остальная деятельность в течение этих двух дней носила характер быстрого осмотра под руководством немцев. Это напоминало туристскую прогулку, в течение которой нам показали разрытые могилы…
125
