– Ну я не могу звонить тебе домой и не хочу всякий раз разговаривать с твоей секретаршей, когда мне захочется тебя услышать.
– У меня есть пейджер.
– Всегда на гребне высоких технологий, – рассмеялся он.
– Но я его не оформляла.
– Я сам оформил. Он на мое имя.
– Значит, счет тоже будет приходить тебе?
– Да. – Судя по шуму, он был где-то в баре или каком-то модном ресторане, где позвякивали бокалы и играла тихая джазовая музыка.
– Но я не могу это принять.
– Ну, давай рассмеши меня. Пожалуйста.
Это «пожалуйста» он произнес так, словно касался языком кожи у меня под коленкой.
– Ладно. Пусть пока будет так.
Молчание.
Мы оба думали о том, когда последний раз были вместе. Я представила, как его пальцы гладят край бокала, а он вспоминает, как они играли на моей коже.
– Я увижу тебя на праздниках? – спросил он.
При мысли об этом по мне пробежали огоньки предвкушения.
– Я… Э-э-э… Хафиз… Дети…
– Я понял. – Избавил он меня от мучений.
– А у тебя какие планы? – спросила я.
Он выпустил в сторону от трубки клуб дыма.
– Думаю, что соглашусь на предложение Райана и присоединюсь к ним в шале.
Шале. Где Эллен хотела свести его с какой-то своей подружкой.
– Здорово, – сказала я, внутренне почти умирая. – Пусть вам будет весело.
– Нам будет. – Он сделал глоток, что он там пил. – И, Шейда?
– Да?
– Я ввел в телефон свой номер. Позвони мне.
18. Браунис
1 января 1996 года
Мы с Хафизом посмотрели обратный отсчет последних секунд до наступления Нового года по телевизору. Панорама городского неба взорвалась сверкающим заревом фейерверков. Люди на улицах начали радостно обниматься. Парки и улицы покрылись разноцветными конфетти.
Хафиз выключил телевизор и направился к лестнице в спальню. О, это знакомое чувство привычки, удобство из-за того, что ни о чем не нужно спрашивать, что точно знаешь, когда время спать, есть или мыть машину.
Я сполоснула чашки от кофе и выключила свет. Наташа и Заин уже спали. Я постояла у входа в их комнаты, думая, что принесет им этот год: может быть, у Наташи начнутся месячные, а у Заина выпадет очередной зуб.
– С Новым годом! – Хафиз поцеловал меня, выходя из ванной. Легкий поцелуй, из тех, какими мы обменивались тысячу раз, но я чувствовала, что нарушила священное доверие, касаясь его теми же губами, которыми целовала Троя. Закрыв за ним дверь, я прислонилась к ней. Потом подошла к раковине и плеснула в лицо холодной водой. Тревожность отступила. Я почистила зубы и вышла из ванной.
– Пойду позвоню Мааман, – сказала я.
На цыпочках спустилась вниз и взяла телефон.
– Я не могу долго разговаривать, – сказала Мааман. – Я жду, что мне позвонит твой брат.
– Ложись спать. Они, может быть, и не дома.
Мааман могла прождать у телефона всю ночь, но она никогда не взяла бы трубку и не набрала номер Хуссейна. Это было выше нее, все равно, что признать собственную слабость.
– Ему наплевать, – всхлипнула она.
Я представила, как она в ночной рубашке стоит у кухонного стола, барабаня пальцами по столешнице.
– Мааман, с Новым годом!
– Наш новый год наступит только в марте, – заметила она.
– Все равно с Новым годом.
Она пожаловалась, как это все неудобно, все закрыто – ее врач, хозяйственный магазин, кафе, где она встречалась с друзьями.
– Еще один день, – сказала я.
– Заррин снова в больнице.
– Что? Когда?
– Прошлой ночью, – ответила Мааман. – Нехорошо это.
– Я завтра за тобой заеду. Мы навестим ее. – Я помолчала. – И, Мааман?
– Да?
– Когда ты сама в последний раз делала маммограмму?
– В мае. Ты же меня и возила.
Некоторые вещи делаются настолько автоматически, что про них забываешь. Я повесила трубку, думая о своих первых днях в Торонто, которые я провела у тети Заррин, в ее кухне, пахнущей мускатным орехом.
– Еда объединяет, – говорила она. – Она собирает нас вместе. Ничто так не говорит о любви, как домашняя еда. Эти браунис – мой личный рецепт. Вспоминай обо мне, когда потом будешь готовить их для своей семьи. А им это будет напоминать о тебе, такое небольшое волшебство, которое можешь сделать только ты.
И она поделилась со мной секретом своего знаменитого рецепта.
– Но не готовь их слишком часто. А то твой муж растолстеет. – Она надула щеки и рассмеялась, и ее круглый живот заходил под фартуком туда-сюда.
Я принесла тете Заррин несколько браунис через пару дней после ее первой химиотерапии.
– Ты их еще готовишь, – улыбнувшись, она откусила кусочек. – Уверена, что Хафиз спешит домой ради них.
Но Хафиз вовсе не был сластеной. А вот Трой был.
Мой взгляд упал на шкаф для одежды. Я почти увидела в нем красную коробку, спрятанную в углу.
Позвони мне.
Я вытащила мобильный телефон. В списке контактов значился только один номер. Я набрала его и затаила дыхание.
Трубку взяли только после пяти гудков.
– Алло.
Я ушла в ванную и плотно закрыла дверь.
– Трой. – На заднем плане играла громкая музыка.
– Погоди, – прикрыв трубку рукой, он что-то сказал. Закрылась дверь. Шум утих.
– Да?
– Это Шейда.
Пауза, потом тихое:
– Привет.
– С Новым годом, – сказали мы оба одновременно.
Я рассмеялась. Он рассмеялся.
– Я рад, что ты позвонила. – В конце фразы снова возникла музыка. Послышались голоса. – Слушай, мне надо идти, но я вернусь через пару дней. Увидимся?
– Да, – ответила я.
– Пока, Свекла.
– Пока, – улыбнулась я в телефон.
19. Открыть дверь
4 января 1996 года
– Посмотри только, – раскрыла Джейн передо мной газету.
«Первый поцелуй Нового года, – гласил заголовок. – Наследник сети отелей «Аккорд» Мэтт Кавелри и его жена Джейн открывают новый год своим первым поцелуем в 1996 году».
Я улыбнулась, глядя на фотографию. Типичная Джейн, стоящая посреди бального зала, полного других пар. И тут, на несколько метров левее, я увидела его – эта небрежная манера носить костюм, этот поворот головы…
