Меня дожидалась небольшая посылка – обычная картонная коробка без всяких опознавательных знаков, кроме моего имени.
Я вышла из офиса и села в машину. День был жарким. Сиденья буквально пропеклись на солнце. Я подумала о Хафизе в дороге – хорошо бы он пил достаточно воды. Включив кондиционер, я взяла коробку. Разворошив упаковочную бумагу, я замерла. Внутри лежал сложенный зонтик, такой же, как я потеряла вчера, только красный. Я вышла из машины и раскрыла его. На одной стороне была картинка бабочки, на несколько тонов темнее, чем сам зонтик. Он был такой веселый, игривый и яркий. Мне захотелось бежать и танцевать под дождем.
Я подавила всхлип. Вот что он со мной делал. Открывал окна моей души и выталкивал меня наружу.
Беги, дура, беги!
Я снова села в машину, пытаясь справиться с тем, что начала задыхаться. Я подумала о предстоящей ночи в пустом доме, о холодном молоке наутро, о стирке, о том, чтобы быть правильной, хорошей и ответственной.
Но поехала я совсем в другую сторону, по расплывающимся от слез улицам, к офису Троя.
Сияющие золотые буквы «ХИТГЕЙТ ГРУП» теперь занимали четыре этажа. Я вошла в лифт и нажала кнопку верхнего.
Пожалуйста, будь там. Будь там. У меня никогда не хватит храбрости повторить это.
– Мисс? Мисс?! Что вы хотели? – я еле услышала, как девушка в приемной пыталась остановить меня.
На этаже был только один кабинет, скрывающийся за дверной панелью темного дерева. Я распахнула дверь и вошла.
Он был там. Стоял возле окна во всю стену, одна рука в кармане, другая прижимает телефон к уху. Никакой баскетбольной корзины. Прямые линии, сияющая сталь и гладкие белые поверхности.
Он обернулся на шум и уставился на меня своими глазами цвета океанской синевы. Они прищурились, изучая меня.
– Сэм, я перезвоню, – сказал он, заканчивая звонок.
– Простите, мистер Хитгейт, она просто…
– Спасибо, Тина. Все в порядке, – отпустил он ее.
Мы остались одни.
Было так тихо, что я слышала, как бьется мое сердце. И что теперь? Об этом я не подумала. Мы смотрели через комнату друг на друга. Его волосы были взъерошены, словно он запускал в них пальцы. И на нем была та же майка со вчерашнего вечера.
– Я получила зонтик, – сказала я.
– Хорошо.
– Но, похоже, сегодня он мне не понадобится.
– Нет.
– Ну, – затеребила я свои руки. – Я просто зашла поблагодарить.
Я повернулась на каблуках и открыла дверь.
Он догнал меня в два прыжка и захлопнул ее.
– Не уходи.
Я смотрела на полированные доски пола, такие гладкие, с деревянными разводами. Я слышала его дыхание у себя на шее, но он не касался меня. Он просто стоял рядом. Потом отошел и направился к бару в другом конце комнаты.
– Сделать тебе кофе?
Я перевела дыхание и повернулась.
Он налил и протянул мне чашку. Когда я не взяла ее, его губы изогнулись в грустной улыбке, и он поставил чашку на стол.
– Вот.
Чтобы наши руки не соприкоснулись.
– Спасибо, – ответила я.
– Сливки? Сахар? – Он добавил ровно столько, сколько нужно.
– А ты будешь? – спросила я.
Он налил себе чашку и уставился в нее.
Он казался усталым, постаревшим. Улыбка, всегда живущая в уголках рта, исчезла.
– Трой?
– Что?
– Я не хочу кофе. – По моей щеке пробежала горячая слеза.
– Не надо, Шейда. – Мышцы на его руке напряглись, словно он прервал какое-то движение.
– Я не хочу кофе. И сливок. И сахара.
– Я знаю, детка. Но это все, что у нас есть.
Я стиснула руки так, что на моей ладони полумесяцем отпечатались следы ногтей.
– У нас есть сегодня.
– Шейда, о чем ты говоришь?
– Я говорю, у нас есть сейчас. Здесь. Сегодня.
Он окаменел.
– Не морочь мне голову, Свекла.
– Я не морочу. Если ты еще… – Я с трудом смогла выговорить это. Оно прозвучало не громче шепота.
Он нахмурил брови.
– Не знаю, Шейда. Мне надо свериться с расписанием.
Мое сердце упало. Чего я ожидала? Дура-дура-дура-Шейда.
Он подошел к столу и нажал кнопку вызова секретарши.
– Думаю, мне пора идти. – Подняв подбородок, я направилась к двери.
– Тина, – сказал он в трубку, – освободи на сегодня мой календарь.
Я замерла на месте и резко развернулась.
На его лице сияла широченная улыбка.
Ах, так?
Я подняла вверх три пальца.
– Погоди. – И беззвучно переспросил: «Три дня?» – Тина, освободи в моем расписании три следующих дня. – Он кивнул. – Да, знаю. Перенеси это. – Он задумчиво поглядел на меня. – И, Тина? Можешь быть на сегодня свободна.
Он повесил трубку, снова сел в кресло, сцепил пальцы и снова уставился на меня.
– Что? – Мое сердце неровно забилось.
– Не смей больше так делать.
– Что делать?
– Врываться в мою жизнь и ожидать, что я все брошу ради тебя.
– Тогда не присылай мне анонимных посылок и не делай вид, что не хотел позвать меня сюда.
– Туше. – Он снова окинул меня оценивающим взглядом. – Ты научилась держать удар. Мне это нравится. А теперь иди сюда, чтобы я смог поцеловать тебя так, как до смерти хотел с того момента, как ты зашла в эту комнату.
Первый поцелуй был нежным, такое мягкое возобновление знакомства наших губ, словно мы спали и старались не разбудить себя, чтобы сон не кончался. Но уже от второго все мои внутренности свились в тугую спираль. Он пожирал мой рот с силой, которая пугала и возбуждала одновременно. Я обхватила руками его спину, прижалась к нему всем телом, отдаваясь порыву. Когда я ощутила полнейшее смятение, он оторвался от моих губ и взглянул мне в глаза.
– Ты загнала меня в ад, ты в курсе?
– Мы оба знали, что это не может продолжаться вечно.
– И все равно мы снова здесь, Шейда, – вздохнул он. – Что мы делаем?
– Три дня, – прижалась я лицом к его груди. – Я не думала, что будет потом.
– Три дня, да?
Я завизжала, когда он подхватил меня рукой под коленки и поднял вверх.
– Тогда лучше пойдем. Тебе, дорогая, надо довольно много мне возместить. – Ухмыльнувшись, он понес меня из кабинета.
– Трой, поставь меня! Нас могут увидеть.
