– Мистер, держитесь от меня как можно дальше. Пистолета у меня нет, но, если вы попытаетесь приблизиться ко мне хотя бы на миллиметр, я врежу вам по башке туфлей.
– Слушайте, – примирительно начал Клинг, – если честно, когда вы сюда пришли…
– Никогда в своей жизни не встречала такого…
– …вы, мягко говоря, не лучились от счастья. У вас был кислый, раздраженный вид, и я, вполне естественно…
– …недоверчивого, грубого, несносного…
– …я решил, что вы…
– Заткнитесь! Сейчас я говорю! – рявкнула Синди.
– Слушайте, мисс, – рассердился Клинг, – если вы забыли, то напоминаю, что вы находитесь в полицейском участке, а я полицейский, и я…
– Всего лишь какой-то полицейский! – фыркнула Синди.
– Хотите, чтобы я вышвырнул вас вон?! – с угрозой в голосе осведомился Клинг.
– Я хочу, чтобы вы передо мной извинились! – заорала девушка.
– Ага, сейчас. Размечтались!
– Знаете, что я вам скажу? – сощурилась Синди. – Если у вас папаша большой начальник, это еще не значит, что вы имеете право…
– Да никакой у меня отец не начальник! – рявкнул Клинг.
– А говорили, что начальник! – крикнула Синди в ответ.
– Это потому, что вы нагло себя вели!
– Это я себя нагло вела?! – возмутилась девушка. – Да я…
– Я не стану терпеть от семнадцатилетней соплячки…
– Мне девятнадцать! Нет, мне двадцать, черт бы тебя подрал!
– Да хоть сорок! – заорал Клинг, и Синди, покрепче ухватившись за ручки сумки, попыталась ею ударить полицейского.
Берт инстинктивно прикрылся рукой. Сумка, налетев на его ладонь, раскрылась, и все барахло, которое Синди с таким трудом запихивала внутрь, вывалилось – теперь уже на пол.
Оба замерли на месте. Падение вещей из сумки напоминало сход лавины в горах. Сигареты, спички, губная помада, тени для глаз, солнцезащитные очки, расческа, записная книжка, баночка с таблетками аспирина, стопка из двадцати пяти наклеек для почтовых отправлений, чековая книжка, пудреница, еще спички, коробочка леденцов, пустая пачка из-под сигарет, клочок желтой бумаги с надписью «Белье из прачечной, контрольная по философии», гребень, щипчики для загибания ресниц, еще две расчески, упаковка салфеток, две грязные, скомканные салфетки, пустая баночка из-под таблеток, коробочка с лекарствами от болей в горле, два карандаша, кошелек, еще спички, шариковая ручка, три монетки по пенни, несколько пустых целлофановых пакетов, персиковая косточка – все это рухнуло на пол, образовав кучу внушительных размеров. Клинг посмотрел на хаос, воцарившийся на полу. Его примеру последовала и Синди.
Девушка молча встала на колени и принялась по второму разу укладывать вещи в сумку. Она трудилась, не глядя на полицейского и не произнося при этом ни слова. Закончив, Синди встала, взяла со стола бумажную папку, сунула ее в руки Клинга и произнесла ледяным тоном:
– Не могли бы вы позаботиться о том, чтобы эти материалы получил детектив Карелла?
– Он будет спрашивать, от кого это. – Берт взял у нее папку.
– Передайте, что от Синтии Форрест.
– Простите, пожалуйста, я не думал, что…
– Детектив Клинг, – промолвила Синди, чеканя каждое слово, – я еще никогда в жизни не встречала такую сволочь, как вы.
Развернувшись, она твердым шагом вышла из инструктажной. Клинг несколько мгновений смотрел ей вслед, а потом, пожав плечами, двинулся с папкой к столу Кареллы. По дороге он вспомнил, что имя девушки встречалось как минимум в двух протоколах, которые он успел прочесть. Тут неожиданно до него дошло, что Синтия – дочь убитого Энтони Форреста. Клинг рванулся было в погоню за девушкой, но тут же передумал, махнул рукой, громко произнес: «Да пошло оно все» и шлепнул папку на стол Кареллы.
По сравнению с сумкой Синди в папке, которую она оставила, дребедени почти не было. Там лежала масса материалов о ее отце. Большая их часть относилась к тому периоду, когда он проходил обучение в университете Рэмси. В папке нашлось место его старым курсовым работам, фотографиям с футбольной командой, табелям успеваемости, конспектам и прочая, прочая, прочая. Карелла добрался до содержимого папки только на следующее утро, поскольку весь предыдущий день крутился в городе, а вечером, не заезжая в участок, отправился домой – там его ждали к ужину жена и двое детей. По сути дела, из всего обилия бумаг в папке подлинную ценность представляла лишь одна. Желтая театральная программка. На первой странице было написано:
Театральный кружок «Парик и башмак»
ПРЕДСТАВЛЯЕТ
ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ
ОДНОАКТНАЯ ПЬЕСА
Юджина О’Нила
Программка лежала в папке прямо на столе Кареллы. На ее развороте слева рассказывалось об истории театрального кружка. Там же были напечатаны пожелания всего наилучшего выпускникам 1940 года. А вот справа приводилась информация следующего содержания:
Роли исполняют (в порядке появления на сцене)
Толстый Джо Томас Ди Паскуале
Ник Эндрю Маллиган
Мэг Маргарет Бафф
Ольсен Рендольф Норден
Дрисколл Энтони Форрест
Кокки Дэвид Артур Коэн
Иван Питер Келби
Кейт Элен Стратерс
Фрида Бланш Руфь Леттигер
Первый грубиян Сальваторе Палумбо
Второй грубиян Руди Фенстермахер
В тот вечер, когда детектив Стив Карелла сидел за столом и ужинал в обществе своей жены Тедди и близнецов Марка и Эйприл, мужчина по имени Руди Фенстермахер вышел со станции метро и направился в сторону своего дома в районе Маджесты.
Домой он так и не добрался. Его убила наповал пуля калибра 7,82 мм, угодившая прямо в голову.
XII
Следующее утро у Кареллы началось с разноса.
Обычно Стивен не любил повышать голос. Более того, Берт Клинг, ставший жертвой головомойки, был Карелле очень по душе. И все же, несмотря на это, Карелла орал так, что его слышали полицейские в раздевалке на первом этаже.
– И ты после этого смеешь себя называть легавым? – бесновался он. – Да какой ты, на хрен, легавый?..
– Слушай, я как-то не подумал заглянуть внутрь, – терпеливо произнес Клинг, – она сказала, что папка для тебя и…
– А я думал, что ты у меня в следственной группе и тоже занимаешься этим делом! Это так?!
– Да, это так, – поджал губу Клинг.
– Тогда почему ты?..
– Откуда мне, черт подери, было знать, что в этой папке? – возмутился Берт.
