– Да я не видел Питера Келби со студенческих лет, – попытался протестовать Коэн, – я понятия не имел, что он в Миннеаполисе.
– Однако, мистер Коэн, убийце каким-то образом удалось это выяснить. И скажу я вам, мистер Коэн, дело это – несложное. Даже милой бабушке Агнессе Мориарти из университета Рэмси удалось установить, где жил Келби, и это при том, что она не намеревалась отправить его на тот свет.
– Я его не убивал! – взревел Коэн.
И тут вопросы посыпались на него со всех сторон:
– Мистер Коэн, та вечеринка до сих пор не дает вам покоя?
– Почему она не дает вам покоя?
– Слишком много было секса?
– Вам нравится стрелять из винтовки?
– Что вы испытывали, когда убивали людей?
– Отвечайте, Коэн, с которой из девушек вы уединились?
– Что еще вы натворили тем вечером?
– Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь! – заорал Коэн.
В инструктажной повисла тишина. Нарушил безмолвие Карелла:
– Коэн, как фамилия вашего психоаналитика? – спокойно спросил детектив.
– Зачем вам?
– Мы хотим задать ему кое-какие вопросы.
– Пошли вы к чертовой матери! – прошипел Дэвид.
– Мистер Коэн, у меня складывается впечатление, что вы не осознаете всю серьезность вашего положения.
– Да все я прекрасно понимаю, – раздраженно произнес Дэвид. – И все же то, что я рассказываю психоаналитику, – мое дело, понимаете, мое, а не ваше. Это не имеет никакого отношения к вашим чертовым убийствам. Хотите ворошить прошлое и копаться в грязном белье – пожалуйста, только моего белья не касайтесь! Вы хорошо меня поняли? Оно не имеет никакого отношения к вам и вашему делу – оно мое, и только мое! Ясно вам? Это грязное белье мое – оно принадлежит Дэвиду Артуру Коэну, паршивому сочинителю шуток, который не умеет смеяться. Ясно? Я не умею смеяться и потому хожу к психоаналитику. Ясно? Может быть, я не умел смеяться и в сороковом году, когда мне было восемнадцать лет и меня понесло на ту вечеринку. Лучше бы я напился до потери сознания. Но это не значит, что у меня поехала крыша и я начал убивать людей. На моей совести и так достаточно смертей. За свою жизнь я убил сорок семь человек, все они были японцами, и каждую сраную ночь я плачу по каждому из них.
Детективы некоторое время молча смотрели на него, после чего Мейер кивнул напарникам. Они отошли в дальний угол и встали в круг плечом к плечу.
– Что скажете? – спросил Мейер.
– Он скрывает что-то важное, – покачал головой Карелла.
– Угу, мне тоже так кажется.
– Может, пока его задержим?
– Не уверен, – промолвил Клинг.
– На каком основании? – покачал головой Карелла. – У нас ничего на него нет.
– А мы не будем предъявлять ему обвинений в убийстве. Давайте придумаем что-нибудь еще – просто чтобы чуть-чуть его здесь подержать. Думаю, если мы будем давить на него и дальше, он расколется.
– И что мы ему предъявим? – Карелла поглядел на Мейера. – Тунеядство? Не получится – он работает.
– Нарушение общественного порядка.
– А что такое он сделал?
– Грязно ругался. Только что.
– Ты о чем? – не понял Стивен.
– Он послал нас к чертовой матери.
– Слабовато. – Карелла покачал головой.
– Неужели ты просто дашь ему уйти?
– Сколько мы его еще можем здесь держать без предъявления обвинения?
– Если дело дойдет до суда, то суд и будет определять законность наших действий. – Мейер почесал подбородок. – А если результат у нас будет нулевой, то мы и глазом не успеем моргнуть, как он подаст на нас иск за незаконное задержание.
– Но если мы не предъявляем ему обвинения, то, значит, формально и задержания никакого нет, так? – спросил Клинг.
– Еще как есть. Если он захочет уйти отсюда, а мы ему помешаем, наши действия будут квалифицированы судом как арест. И у него будут все основания подать иск и против нас, и против городских властей, которых мы представляем.
– Так что, черт подери, нам делать?!
– Надо звонить окружному прокурору, – промолвил Карелла.
– Ты так думаешь?
– У меня нет никаких сомнений. Позвоним в убойный отдел главка, скажем, что у нас есть подозреваемый, и попросим прислать окружного прокурора. Пусть сам поучаствует в допросе и примет окончательное решение.
– Думаю, это самый оптимальный вариант, – кивнул Мейер. – Что скажешь, Берт?
– Я бы поработал с ним еще минут десять – вдруг нам самим удастся из него что-нибудь вытянуть.
– Это вряд ли.
– Ладно, – Клинг пожал плечами, – тогда поступайте, как знаете.
– Стив, кто будет звонить в убойный отдел? Ты?
– Я. А с ним что пока будем делать? – спросил Карелла.
– Отведу его на первый этаж.
– Только не в камеру, Мейер!
– Да ладно тебе, в какую камеру? – махнул рукой напарник. – Я его так, попугаю слегка. Он наверняка ничего не знает о процедуре ареста и предъявления обвинения.
– Ладно, – кивнул Карелла.
Мейер подошел к Дэвиду и кивнул ему:
– Идемте, Коэн.
– Куда вы меня собираетесь отвести? – он поднял глаза на Мейера.
– Вниз, на первый этаж. Хочу показать вам кое-какие фотографии.
– Какие еще фотографии? – с опаской спросил Дэвид.
– Фотографии жертв снайпера.
– Зачем?
– Я считаю, что вы должны на них взглянуть. Мы хотим быть на сто процентов уверены, что именно эти люди принимали участие в постановке, – пояснил Мейер.
– Ладно, – с явным облегчением согласился Коэн. – А потом вы меня отпустите?
– Давайте вы сперва посмотрите фотографии.
Коэн в сопровождении Мейера и Клинга направился прочь из инструктажной. В коридоре они разминулись с мужчиной лет сорока пяти, который шел им навстречу. Он был невысок ростом, полненький, в мятом коричневом костюме, с грустными карими глазами. Посетитель подошел к перегородке и застыл возле нее, теребя в руках шляпу. Он терпеливо ждал, когда на него обратят внимание.
Карелла, сидевший за ближайшим к перегородке столом, уже набрал номер убойного отдела, поэтому лишь посмотрел на посетителя, после чего сосредоточил все свое внимание на телефонном разговоре.
– Нет, мы не предъявляли ему обвинения, – промолвил Стивен, – у нас для этого нет достаточных оснований. Что? Нет, он все отрицает. Но мне кажется, если с ним поработать, его удастся расколоть. Да, верно. Вы можете прямо сейчас прислать кого-нибудь из своих спецов? А сколько по закону мы его можем здесь держать? Именно об этом я и говорю. Мне кажется, решение должен принимать либо окружной прокурор, либо кто-нибудь из его ведомства. Самое раннее – когда? Нет, это уже поздно. Вы можете кого-нибудь прислать прямо сейчас? Ладно, хорошо, мы будем ждать.
