А для Наташки он будет и царь, и бог.
— Мне пора, — прошептал Разруляев. — Нет, что ты, не навсегда, я теперь ни за что тебя не покину. Всего на часок. Забегу на почту, дам телеграмму.
— Тогда я с тобой.
— Не стоит. Потом мне еще к сестре. Понимаешь, у нее связи, мигом пристроит меня на службу.
— Значит, стесняешься меня?
— Что ты? Конечно, нет. Но Анну надо подготовить.
— Может, ну ее, вашу службу, Сергей Осипович? Будете сидеть дома, читать ваши книжки… Платоша-то мой и дня не работал. Жили на мои. Я ведь кружевница первый класс. Мои кружева царица носит.
— Хорошая ты моя, — поцеловал Наташку Сергей Осипович. — Я мигом.
— Не уходите…
— Нет, пора. А то телеграф закроют.
Сестра была полной противоположностью Сергею Осиповичу — характер имела решительный, а фигуру поджарую. Покойному отцу удалось выдать дочь-бесприданницу всего лишь за никчемного письмоводителя в чине губернского секретаря. Каким-то чудом (Сергей Осипович подозревал адюльтер) Анне удалось добиться перевода мужа из Новгорода в Петербург, где его карьера (опять же адюльтеры) неожиданно устремилась в гору и он дослужился до высокоблагородия
[7].
— Где шатался? — накинулась Анна Осиповна на брата. — Евстафий Карпович хотел уже панихиду заказывать.
Зять Разруляева, невзрачный блондин с несуразно пышными усами, закашлялся, дав понять, что супруга шутить изволит.
Сергей же Осипович от слов сестры оторопел:
— Откуда о моем приезде знаешь?
— Так ты телеграмму дал.
Разруляев мысленно поклялся себе больше не пить и стукнул ладонью по лбу, изобразив забывчивость:
— Ах да, прости, запамятовал.
— И где невеста?
— Что? И про нее написал? — не смог скрыть удивления Сергей Осипович.
— Опять допился до чертиков? — поняла сестра. — А ну, выкладывай.
— Кружевница? Ты женишься на кружевнице? — завизжала она, когда Разруляев закончил. — Опозорить хочешь?
С каждым ее криком Сергей Осипович и Евстафий Карпович вжимали головы в плечи сильнее и сильнее. Словно то были не головы, а шляпки гвоздей, которые забивала Анна Осиповна.
— Вакансии в департаменте имеются? — повернулась она к мужу.
На лице Евстафия Карповича появилась растерянность.
Анна Осиповна поняла смятение супруга по-своему и, не мешкая, отдала приказ:
— Если вакансий нет, уволишь Арцимовича.
— Его-то за что? — вырвалось у Евстафия Карповича.
Анна Осиповна с удивлением посмотрела на мужа. Тот покраснел, а потом, запинаясь, выложил аргументы в свое оправдание:
— Арцимович исполнителен. Переписывает очень быстро. И без ошибок.
— У него изо рта воняет, — снизошла до объяснения Анна Осиповна и отвернулась от супруга.
Ах, как хотелось Евстафию Карповичу вскочить и ответить жене твердым тоном. Ведь бедолага Арцимович в своем запахе не виноват. У него семеро детишек, из-за них недоедает. Оттого цинга, а от нее запах. Но вместо объяснений Евстафий Карпович лишь тяжело вздохнул.
— Значит, приступишь завтра, — велела брату Анна Осиповна.
— Но, дорогая, — возразил уже Сергей Осипович, тоже возмущенный. Про несчастного Арцимовича он слышал, и не раз. Оставить бедолагу без средств к существованию он просто не мог.
И его восклицание Анна Осиповна истолковала по-своему:
— А на что рассчитывал? Да, увы, придется сперва переписывать бумажки. Чина-то у тебя нет. А подходящую пару сразу не подобрать. Хотя… Кое-кто на примете имеется. Вдова купца второй гильдии, собственная скобяная лавка…
— Пожалуй, я пойду, — встал Разруляев.
Он и сам мог найти себе место письмоводителя. И никакая купчиха ему теперь уже не нужна, у него есть Наташка.
— Куда это ты собрался? — Анна Осиповна схватила колокольчик и пару раз позвонила.
Тут же в проеме двери в столовую, перегородив Сергею Осиповичу путь, возник Сидор, кухонный мужик, косая сажень в плечах.
— Так понимаю, до конца не протрезвел, — заявила брату Анна Осиповна. — Что ж, придется везти в психиатрическую. Говорят, алкоголическую болезнь там успешно лечат. Сидор, вяжи его…
— Не надо, — сдался Разруляев.
С Сидором ему было не совладать.
— Вот и отлично, — улыбнулась Анна Осиповна. — Утром вместе с Евстафием пойдешь на службу, вечером навестим скобяную лавку.
На счастье Разруляева, утром перед уходом на службу в квартиру Анны Осиповны заявился Шелагуров. С кем здесь вести переговоры, он знал. Стороны договорились быстро.
— Забирайте его, забирайте, — воскликнула Анна Осиповна, когда Разруляев явился по колокольчику (ему был назначен сигнал в пять звонков). — Такое ведь только в сказках случается. Наш дед крепостным вашим был, а внук станет хозяином.
— Что такой хмурый? — спросил Александр Алексеевич вновь обретенного управляющего и будущего зятя, когда уселись в пролетку.
Сергей Осипович промолчал.
— На Николаевский вокзал, — скомандовал Шелагуров и, когда извозчик тронул, вновь попытался завязать разговор: — Неужели из-за кружевницы? Что ж, понимаю. У самого как-то случился роман с прачкой. Такая шалунья… Не бойся, Ксении ничего не скажу.
Сергей Осипович чувствовал себя на перепутье. Направо пойдешь — богатство, положение и женщина, о которой мечтал. Но она не любит его, выходит замуж по принуждению. Налево же — нищета. Нищета и Наташка. С которой так сладко.
Понедельник, 26 сентября 1866 года,
Новгородская губерния, усадьба Титовка
Через месяц после визита в Титовку Гуравицкого в имение пожаловал чиновник петербургской полиции титулярный советник Крутилин:
— Я расследую исчезновение вашего родственника, — объяснил он свое появление Шелагурову. — По словам его матери Ольги Семеновны, вечером тринадцатого августа года он машиной
[8] отправился сюда. Но обратно домой не вернулся…
— Знаю, — буркнул Шелагуров. Полицейских он не жаловал, потому ни завтрака, ни даже присесть Крутилину не предложил. — Ольга Семеновна мне писала. И я ей ответил. Гуравицкий действительно сюда приезжал. Но даже не ночевал, в тот же день укатил в Петербург.
— Уверены, что в Петербург? Вдруг в Москву?
— Уверен абсолютно. Мой лакей проводил его до вагона.
