— Дел зимой столько, что высморкаться некогда: снег сгреби, потом растопи, по квартирам воду оттаскай. Опять же дрова: разгрузи, наколи, разнеси. А еще мостовая, туды ее ети: что ни лошадь, то куча. Ежели убрать не успеешь, от его благородия, — дворник скосился на околоточного, — сразу в рыло.
— Вязникова сегодня видел?
— Может, видел. А может, то не сегодня, а вчерась.
Яблочков кашлянул. Крутилин повернулся к нему.
— Надо в окрестных домах поспрашивать, — подкинул идейку Арсений Иванович. — Судя по гроссбуху, все клиенты Вязникова живут неподалеку. Вдруг кто сегодня заходил в лавку?..
Крутилин поглядел на часы:
— Полдвенадцатого, спят давно. Завтра с самого утра агентов к ним направишь.
Супруга покойного, до того плакавшая, сорвалась вдруг с места и бросилась на пол к телу.
— Бога ради, уведите вдову, — распорядился Крутилин.
Шурин покойного, коренастый мужичок лет сорока, поднялся со скамьи:
— Не можно, ваше высокоблагородие, никак не можно. В сейфе ценностей на многие тысячи, да и в витринах немало. Нельзя Маше уходить. Ей за эти вещи ответ держать.
— Ключ от сейфа нашли? — спросил Крутилин околоточного.
— Никак нет, ваше высокоблагородие.
— Убийца ключи унес, — предположил Вавила. — У Семена Романыча все они на одной связке, и от сейфа, и от витрин, и от наружного замка. Раз убийца замок снаружи запер, и все остальные ключи у него.
— Дубликаты имеются? — Иван Дмитриевич посмотрел на вдову.
Мария Поликарповна всхлипнула, ее брат покачал головой:
— Семен никому не доверял. Ключи имел в одном экземпляре, связку всегда держал при себе.
Крутилин тоже никому не доверял, поэтому подошел к трупу, опустился на корточки и самолично ощупал карманы. И опять посмотрел на Яблочкова.
— Краба? — предположил тот.
Иван Дмитриевич улыбнулся. И полугода не прошло, как Яблочков в сыскном, а понимает начальство с полуслова.
Арсений Иванович обернулся за час. Сперва заскочил на Большую Морскую, забрал инструмент, что с задержания Краба там хранится, потом полетел на санях в Литовский замок. Крабу уже года два как полагалось стучать киркой на сибирских рудниках, но всякий раз стараниями Крутилина он не «попадал» на этап. Уж больно был полезен: любой замок, любой сейф мог вскрыть за пять минут. Не так давно супруга цесаревича потеряла ключ от резной индийской шкатулки с драгоценностями. Вскрывать такую отверткой рука не поднялась. Как всегда, выручил Краб. Цесаревич лично поблагодарил Крутилина.
Краб, тощий чернявый парень с длинными тонкими пальцами, обошелся с сейфом, как опытный хирург с больным. Внимательно осмотрев, обстучал с нужных сторон, достал из саквояжа какие-то щеточки, отверточки, пинцеты, зажимы и ловкими точными движениями произвел вскрытие.
— Могу ехать взад? — спросил Краб.
— Неужто в тюрьму торопишься? — удивился Яблочков.
— Холодно тут у вас.
И вправду, печь давно остыла, а растопить ее не догадались.
— Погоди чуток, — сказал Крабу Крутилин. — Осмотрим сейф, и поедешь. Его закрыть еще надо.
— Тогда налейте для сугрева…
— Я бы тоже не прочь, — признался Яблочков и уточнил у Вавилы: — Выпивка имеется?
— Да, только заперто. Вон в той тумбочке. А ключик на той же связке.
Краб, никого не спрашивая, подскочил к тумбочке и ногтем открыл хлипкий замок. Вытащил оттуда начатую сороковку столового вина
[14], бутылку портвейна и небольшую склянку с зеленоватой жидкостью. Открыл ее, понюхал:
— Кельнская вода. Ее-то зачем прятал? — спросил он недоуменно.
— То от меня, — пояснил Вавила. — Раньше на столе стояла, но как-то раз я не рассчитал с самогоном, ну и допил.
— Ну ты даешь, — усмехнулся Краб.
— Скучно тут. Всю ночь один-одинешенек.
— Девок бы пригласил, — предложил Краб, разливая водку по стаканам.
— А как их запустишь? На двери снаружи замок, на окнах решетки.
— Неужто пожара не боишься? — удивился Крутилин. — Если не дай бог случится, сгоришь тут заживо.
— Значит, такая судьба.
Подобного отношения к собственной жизни Крутилин не понимал. Сгореть из-за чужой жадности? Иван Дмитриевич ни за какие коврижки на такую бы службу не пошел. А Вавила даже не задумывался над тем, чем рисковал.
Выпили, не чокаясь, за упокой Вязникова. И приступили к ревизии сейфа — Арсений Иванович зачитывал по гроссбуху, Крутилин доставал нужный заклад и складывал в мешок, за ними неусыпно следили Мария Поликарповна с братом.
Краба от греха подальше попросили от сейфа отойти, как-никак криминалист. Он с удовольствием придвинулся к заветной тумбочке. Компанию ему составил Вавила.
— Кольцо желтого металла с черным камнем, на бирке фамилия Холимхоев, — огласил очередной заклад Арсений Иванович.
— Есть такой.
Яблочков поставил в гроссбухе галочку:
— Ожерелье белого металла…
— Эй, начальник, — окликнул Крутилина Краб, — слухай сюда. А ну, Вавила, повтори.
Захмелевший от портвейна сторож пролепетал:
— Романыч с утра как самовар сиял. По секрету сказал: сегодня разбогатею. Лавку к едрене фене продам, укачу в Париж. Но ты, говорит, не боись, договорюсь, чтоб тебя при ней оставили. Такой душевный человек, земля ему пухом.
Крутилин повернулся к вдове:
— Как Вязников планировал разбогатеть?
Мария Поликарповна покачала головой:
— Семен скрытен был. Сказал только, что встреча у него сегодня важная.
— С кем? — опередил Ивана Дмитриевича с вопросом ее брат.
С чего вдруг такое любопытство?
— Не знаю, — пожала плечами Мария Поликарповна.
Минут через двадцать Крутилин достал последнее, что лежало в сейфе, — кольцо с изумрудом.
— Выходит, все заклады на месте. А вот наличность украдена, — сверился с гроссбухом Яблочков. — Пятьдесят два рубля ассигнациями и тридцать три серебром.
— Неужели из-за такой мелочи человека жухнули?
[15] — изумился Краб.
— Убийца небось думал, раз процентщик, значит, в сейфе миллионы, — предположил Петр Поликарпович. — А Семен копейки считал.
