— А что с Прыжовым?
— Ерунда, сотрясение мозга. Сунули ему камфору, сразу очнулся. Но соображает пока плохо. Представляете, жену не узнал? Хотите посетить?
Крутилин задумался: раз память к Алексею не вернулась, стоило ли время терять?
— Нет, загляну к нему вечером.
Извозопромышленник Бобонин обитал на Мостовой Каретной
[95] в собственном доме.
— Жди здесь, — сказал Крутилин вознице и постучался в дверь.
Ему открыла чумазая баба в запачканном переднике.
— Где хозяин?
— Где ему быть? — удивилась баба. — У себя, чайком балуется.
Планировка дома была Крутилину знакома, бывать здесь доводилось. Только без особого толка, потому что Бобонин был очень хитер и изворотлив — все прекрасно знали, что, кроме обычных «ванек», он держал «черных» извозчиков, но привлечь его за это не удавалось. Схваченные на месте преступления блатноги на него как на соучастника не указывали, а то, что лошадка принадлежала Бобонину… так разве за то сажают? Нет такой статьи.
Крутилин с силой толкнул дверь в хозяйский кабинет, где Бобонин в одиночестве сидел за самоваром.
— Иван Дмитриевич? — воскликнул он. — Опять? Прислали бы лучше записочку, сам бы зашел. Я ведь на Большой Морской частенько.
— Что там забыл?
— Лечусь. Прямо напротив вас. Электрогальваническая лечебница доктора Гемелиана.
— И что лечишь, Ферапонт? Совесть?
— А вы по-прежнему шутник, Иван Дмитриевич, — погрозил ему пальчиком Бобонин. — С совестью у меня полнейший ажур, чиста, как невская водица. А вот нервы шалят. Спать плохо стал. В десять лягу, в два ужо просыпаюсь.
Крутилин достал из кармана револьвер:
— Кого сегодня возил Кондратий Полушко?
— Кто, кто? Впервые слышу о таком.
Крутилин спорить не стал, вместо этого выстрелил в самовар. Одна струйка кипятка из него стала литься на пол, вторая на стол. Начальник сыскной пододвинул самовар к самому краю, чтобы обжигала чресла извозопромышленника.
— Что вы… — Бобонин попытался приподняться.
Но Крутилин навел на него револьвер:
— Сидеть. Или следующая пуля твоя. Итак, кто нанял Полушко?
— Кислый.
— Кто такой? Чем занимается?
— «Котов»
[96] пасет в Московской части.
— На Ломаку работал?
— Дозвольте все-таки отодвинуться.
— Валяй, но если соврешь…
— Благодарствуйте. Да, Иван Дмитриевич, вы правы, Кислый служил Ломакину. А теперича задумал занять его место.
— Погонщик «котов»? — удивился Крутилин.
— Он, знаете-с, с амбицией.
— И кто ему конкурент?
— Федька Боцман.
— У того веса побольше.
— Потому Кислый и лютует, авторитет себе набивает. Вчера шмару пытался ухандокать.
Крутилин не удержался, врезал ему в челюсть.
— И у вас нервы ни к черту, загляните-ка тоже к Гемелиану, — посоветовал Бобонин, вынимая изо рта выбитый зуб.
— Где Кислый обитает?
— Чего не знаю, того не знаю. Откуда забрать, куда отвезти, клиенты сами с блатногой договариваются.
— Где найти Полушку?
— Так вы краями разминулись. Буквально за четверть часа до вас лошаденку поставил. И сразу к крале побежал. Брюхата она, с минуты на минуту Полушеночка родит.
— Адрес?
— Чубаров переулок
[97], дом Жучкова. В аккурат перед кладбищем.
«Ванька» стал ваньку валять: мол, ничего про покушение не знаю, стоял себе на Сергеевской, клиентов поджидал. А туточки выстрел, лошадь испугалась, понесла. И да! Кто-то запрыгнул в сани на ходу, но после поворота на Таврическую выпрыгнул обратно. Нет, внешность не разглядел. Насчет шубы — виноват, стоимость починки возмещу. Кислый? Первый раз слышу.
Иван Дмитриевич выслушал, вздохнул, вытащил револьвер, подошел к беременной бабе и навел ей на живот:
— Считаю до трех. Раз…
— Господин начальник, вы чего, разве это по-людски? — Полушко упал коленями на подножник
[98]. — Неужто дитя загубите?
— Два…
— Нельзя, не положено, не по правилам!..
— Коли сами правил не соблюдаете, и я на них плевать хотел. Полицейских убивать нельзя. Такое правило знаешь?
Полушко, облизав пересохшие от страха губы, кивнул:
— Что полицейского хотят затемнить, не сказали. Соврали, что помощника аблоката.
— Кто с Кислым был?
— Сапог.
— Это его застрелили?
— Да, царствие небесное. Еще кто?
— Ткач.
— Ткач? Что нищими у Царскосельского вокзала верховодит? — удивился Крутилин.
— Он самый.
— Куда он исчез с Сергеевской?
— Не знаю, после покушения не видал.
— А Кислого куда отвез?
— В сторожку на Варшавской дороге, возле огородов Преображенского полка.
— Собирайся, со мной поедешь, покажешь. Там этих сторожек…
Крутилин понимал, что действовать надо быстро. Если ждать агентов сыскной или городовых из полицейского резерва, потеряешь час, а то и два. За это время Кислого успеют предупредить. Тот же Бобонин. Иван Дмитриевич ни минуты не сомневался, что извозопромышленник ему соврал. Где Кислый живет, Бобонин знает преотлично и отправил начальника сыскной к Полушко лишь затем, чтоб выиграть время.
Прихватив с собой блатногу, Иван Дмитриевич поехал на Лиговку, 42, во 2-й участок Александроневской части и потребовал от пристава предоставить в его распоряжение всех подчасков
[99]. Пристав возмутился: какое ему дело до убийств в Литейной части? Почему его люди должны ловить преступников за Московской заставой? Иван Дмитриевич сломил его сопротивление буквально тремя фразами:
— Преступники посмели напасть на полицейского. Если не накажем быстро и жестоко, завтра всех нас перестреляют аки куропаток.
Однако Кислого в сторожке уже не застали.
Пожилой сторож отказывался отвечать на вопросы Крутилина, пока Иван Дмитриевич не двинул ему пару раз.
