На лестнице Иван Дмитриевич встретил участкового пристава Третьего участка майора Сицкого и судебного следователя Благообразова.
— Зря сюда ехали, — сокрушенно воскликнул пристав, приветствуя начальника сыскной.
— Да-с, раскрыли без вас, — вторил не скрывавший радости на лице следователь.
— Что именно? Убийство?
— Да-с, — подтвердил Благообразов. — Господину Разруляеву покинуть этот мир помогла супруга.
— Призналась?
— Пока нет. Но будьте уверены, к вечеру соловушкой запоет.
— А где мои люди?
— Которые Разруляева охраняли? — с гадкой улыбочкой уточнил Благообразов.
— Не ругайте их, — вступился за коллег пристав Сицкий. — Ну разве могли они заподозрить жену?
— Покойник сам виноват, — сказал следователь. — Жил на две семьи, венчаной супруге это надоело, она завела любовника. Разруляев про это узнал и вчера вечером женушку поколотил. Та нажаловалась сожителю, тот вошел в аффектацию, помчался сюда, позабыв в кондитерской шинель. Но госпоже Разруляевой удалось его догнать. Как раз у парадной, где дежурил Яблочков. Он-то и подслушал их разговор: господин Чепурин грозился убить Разруляева, любовница ему запретила, пообещав, что сама все уладит. Часа не прошло, Иван Дмитриевич, как «уладили». Куда катится мир, не понимаю? Честь имею.
— Постойте, Благообразов, — остановил следователя Крутилин. — Яблочков рассказал про Гуравицкого, про загадочный роман?
— И не только Яблочков, — подтвердил Благообразов. — Брат подозреваемой тоже тряс газетой. И княгиня Тарусова…
— Александра Ильинична? Она-то откуда взялась?
— Понятия не имею. Извините, спешу. — Благообразов снова стал спускаться.
— Дело абсолютно ясное, Иван Дмитриевич, — согласился с ним пристав. — Так что не теряйте времени.
Но Крутилин его не послушал.
Яблочков и Фрелих выглядели как побитые собаки, разве что без поджатых хвостов.
— А где Соколовский с Чепуховым? — строго спросил начальник.
— По-прежнему караулят черный ход, — пояснил Арсений Иванович.
— Отпусти их, — велел Крутилин Фрелиху. — А ты давай докладывай, — велел он Яблочкову.
Арсений Иванович обстоятельно, с мельчайшими деталями стал рассказывать о событиях.
— И что дальше? — спросил начальник, выслушав пересказ разговора Разруляевой с Чепуриным у парадного подъезда.
— Мы с вами вчера сочли, что Гуравицкого в квартиру должен пустить кто-то из домашних. И неожиданное появление госпожи Разруляевой я счел сигналом, что вот-вот должен появиться убийца. Но вместо него в парадную вошла княгиня Тарусова с каким-то господином, швейцар мне пояснил, что это брат госпожи Разруляевой. Они поднялись на третий этаж, а потом я услышал крик Александры Ильиничны, мол, в квартире стрельба. Я прыжками поднялся вверх, велел Шелагурову и Тарусовой спрятаться, ожидая, что из квартиры выйдет Гуравицкий. Но когда дверь распахнулась, увидел госпожу Разруляеву. Она заявила, что выстрела не слышала, только звонок.
— А почему так долго открывала?
— Якобы решила, что откроет муж. Но он не шел и не шел, пришлось самой.
— Что потом?
— Я крикнул швейцару, чтобы звал городовых. Когда они явились, мы обыскали квартиру. В кабинете на полу у печки нашли труп хозяина, в правой руке Сергей Осипович сжимал купленный вчера «кольт». Но убийцу в квартире мы не обнаружили. Черный ход был надежно заперт, окна — тоже. Вскоре явились Сицкий с Благообразовым, который тут же взял бразды в свои руки. С ходу выдвинул версию, что Разруляева убила жена.
— Самоубийство почему исключил?
— Во-первых, из-за отсутствия следов пороха на ране, во-вторых, из-за температуры тела. Покойник был еще теплым.
— Не потому ли, что лежал у печки?
— Более того, его к ней подтащили. Видите следы от пяток на паркете? А на ноговицах
[115] покойного я обнаружил следы мастики.
— Благообразову на них указал?
— Да, но он отмахнулся.
— Почему?
— Сказал, что или-или. Если Разруляева невиновна, тогда убийца — ваш покорный слуга.
— Шо?
— Ведь я последним видел его живым.
— Во сколько?
— В начале десятого, когда из квартиры ушла кухарка. Мы вместе с Сергеем Осиповичем убедились, что черный ход надежно заперт, и я спустился вниз.
— А чердак? Про него не забыл?
— Был заперт. Впрочем, как и сейчас.
— И значит, кроме супруги, никто застрелить Разруляева не мог.
— Получается, что так.
— Застрелили его из «кольта», который вчера приобрел? — уточнил Крутилин.
— Похоже на то, одной пули в барабане не хватает, но сами знаете, определить со стопроцентной достоверностью сие невозможно.
— Зачем, по мнению Благообразова, Разруляева передвигала труп?
— Следователь считает, что, услышав звонок в дверь, она решила придвинуть тело к печке, чтобы запутать следствие.
— Но это бессмысленно. На лестнице слышали выстрел.
— А вдруг нет? Квартира большая, двери дубовые…
— Надо проверить. Ступай в кабинет и ровно через две минуты нажимай курок. — Крутилин достал хронометр и бросил взгляд на стрелку. — А я выйду на лестницу.
В коридоре на Крутилина набросился Шелагуров:
— Вы должны выслушать…
— Хорошо, пойдемте со мной.
— Можно присоединиться? — спросила Сашенька.
Она битый час успокаивала Шелагурова — мол, приедет Иван Дмитриевич и во всем разберется.
— У вас есть ключи от входной двери? — спросил Крутилин у помещика.
— Теперь есть. Ксения отдала, когда ее увозили. Господин Крутилин, она невиновна.
— Почему так считаете? — поинтересовался Иван Дмитриевич, выходя на лестницу.
— Как почему? Это моя сестра. Я знаю ее с рождения.
— Это никак ее невиновность не доказывает. Закройте дверь.
— На ключ?
— Да. Чтоб все было как два часа назад. — Крутилин достал часы.
— Ксению…
— Помолчите.
Иван Дмитриевич внимательно следил за стрелкой. И подождал еще дополнительно полминуты после двух обусловленных.
— Выстрел тут не слышен, — убедился он и повернулся к Шелагурову. — Что же за звук слышали вы? Откройте замки.
