У Нины округлились глаза:
– А как же они спали с мышеловками на голове?
– Бедняжкам приходилось почивать сидя.
– Хорошо, что я родилась в просвещенном девятнадцатом веке, – воскликнула Нина.
– Даже не представляете, насколько хорошо. Иначе мы не встретились бы, – решился на намек и томный взгляд Женя.
Их высадили из шлюпки на берегу Финского залива.
– Мама, мама! Ты… Вы…
Володя еще иногда «тыкал» родителям, но постепенно переходил на «вы»:
– Вы сказали, Меншикова отправили в ссылку! Он что, грабителем был?
Если глава семьи – юрист, дети узнают об убийцах, ворах и прочих мазуриках чуть ли не с пеленок.
– Как тебе объяснить… После смерти Петра Первого престол заняла его жена, Екатерина Первая, до замужества Скавронская. Однако правил от ее имени Меншиков.
– Потому что был ее любовником, – ляпнула Нина.
Женя выпучил глаза, гувернантка покраснела, Сашенька сжала кулачки. Готова была за волосы оттаскать, нет, отлупить по заднице глупую отроковицу! Будь проклята чертова раскованность современных девиц, о которой вчера толковали с Четыркиной.
Хорошо хоть, что сама Нина к Евгению равнодушна. Но почему? Чем, извините, плох ее сын? Умен, красив, богат. Иначе, как чувствами к кому-то другому, такое пренебрежение не объяснишь. Неужели… Объяснение, похоже, одно: Нина путалась с Урушадзе. Потому и осталась ночевать в ту ночь у Волобуевых. А Автандил в свою очередь нарочно поссорился с женой, чтобы спать отдельно. Ночью спустился по веревочной лестнице из комнаты Николя, по саду дошел вокруг дома до окон Нины, забрался туда…
О времена, о нравы! В прежние времена ветреные натуры сперва выходили замуж и только потом начинали губить себя. Теперь же…
Как же объяснить Евгению, что вовсе не свежесть невинной красоты чарует его в Нине? А манит его тлетворный дух глубоко порочной натуры.
А как объяснить Володе слово «любовник»? Старшие начитанны и, несомненно, давно его знают, хотя в их доме подобные выражения под строгим запретом. Но Володя! Ему пять! Он очень любопытен и непременно потребует пояснения.
Но малыш будто читал Сашенькины мысли:
– Маменька, ты не думай, я давно взрослый. Уже знаю, кто такие любовники.
Господи, помилуй! Княгиня чуть не споткнулась от неожиданности. Хорошо, Наталья Ивановна поддержала ее за руку. Кто, интересно, рассказал? Наверняка Татьяна, с нее станется.
Дочь, похоже, тоже имела доступ к материнским мыслям, потому что тотчас напустила на себя недоумение:
– Любовники? А кто это, Володенька?
Права, ох права Четыркина. Скоро настанет Сашенькин черед мучиться с дочкой.
– Любовники живут как муж с женой. Но не женаты, – объяснил Володя.
Ну и ну!
– А что значит живут? – невинным тоном подначила Таня.
Ее тоже следует выпороть.
– То и значит. Ругаются, как мама с папой.
Молодежь весело рассмеялась.
Сашенька поспешила переключить всеобщее внимание на Меншикова:
– Екатерина Первая процарствовала всего два года. После ее кончины перед Меншиковым встал вопрос: кого сажать на трон? Кто столь же послушно, как Екатерина, будет выполнять его волю? Дочь ее, Елизавета? Нет, чересчур своенравна. Другая дочь, Анна? Но она замужем в далекой Голштинии. Выбор пал на малолетнего сына убитого по приказу Петра Первого царевича Алексея. Шел ему двенадцатый год.
– Если он малолетний, я тогда какой? – пробурчал Володя, давно считавший себя взрослым и любивший при случае вворачивать фразу «давным-давно, в далеком детстве…».
Сашенька дернула сына за ухо, чтоб не мешал.
– Меншиков обручил Петра Второго со своей шестнадцатилетней дочкой Марией. Теперь, казалось светлейшему, император целиком в его власти. Но мальчишка оказался хитрецом. Заручившись поддержкой Долгоруких, сбежал от Меншикова и тотчас отдал приказ его арестовать. Александра Даниловича лишили всех званий и титулов, конфисковали поместья, в том числе Ораниенбаум, и вместе с семьей отправили в ссылку, сначала в Раненбург
[59], а потом и вовсе в Сибирь. Там некстати началась оспа, от которой первый владелец Ораниенбаума умер.
– Ну что, айда в Верхний парк? – предложила Нина.
– Нет, – заныл Володя, – хочу домой, к Обормоту.
– Значит, в Верхний парк сходим завтра, – решила Сашенька. – Там я вам расскажу про второго владельца Ораниенбаума. Согласны?
– А поехали завтра в Кронштадт. На пароходе, – неожиданно выпалила Нина.
Что за девка! Нет бы сперва посоветоваться. Вдруг у Сашеньки другие планы? Княгиня набрала воздух, чтобы настоять на своем, но не тут-то было.
– Давайте! – Вскричал Женя. – Кто «за»?
Все подняли руки. Сашеньке пришлось улыбнуться и пролепетать:
– Какая чудная мысль…
Всю прогулку Сашенька ждала, что Нина заведет разговор про Урушадзе. Ведь давешний вопрос про Дмитрия Даниловича был лишь затравкой к обстоятельной и серьезной беседе, в ходе которой многое, если не все, прояснится в таинственном ограблении графа Волобуева.
– Александра Ильинична, можно вас на два слова? – сказала Нина, прощаясь возле домика.
– Конечно.
– У меня просьба.
– Какая?
– Проведите меня в тюрьму, – огорошила княгиню Нина.
Сашенька не ожидала, что так сразу, не таясь, не извиваясь, девица признается в связи с арестованным князем.
– Но зачем? – спросила она вкрадчиво.
– Я несовершеннолетняя, одну меня не пустят. Только со взрослым.
– Князя Урушадзе желаешь навестить?
– Да.
– Зачем?
– Ася попросила.
«Лжет», – поняла Сашенька.
– Почему бы ей самой к нему не сходить?
– Ее не пускают.
– Кто? – удивилась Сашенька.
– Граф Андрей.
Вот дура! Врала бы, да не завиралась. Сказала бы лучше, что Ася приболела.
– По какому праву? Ася замужняя дама.
– Но бесхарактерная. Как прикажут – так и поступит. До ареста ею муж руководил, теперь отец. Вам уже рассказали про ограбление?
– Твой отчим.
– Небось хвастался? Рассказывал, какой герой? Ненавижу его.
Ух и девица! Разве можно так про родителя, пусть и приемного?
Однако рацей
[60] читать Сашенька не стала. Не ее это дело порочную девицу воспитывать. Еще, не дай бог, разозлится, и тогда Сашенька ничего не узнает.
