Тон его ничего хорошего не предвещал.
Ася пробормотала:
– Авик не способен украсть. Даже если буду с голоду помирать, чужого не возьмет.
– С этим согласен, – неожиданно сказал граф. – Ради тебя он и муху не задавит. Потому что ему плевать на тебя.
– Неправда, Авик любит меня.
– И не только тебя. Кого только не любит твой Авик. Ни старуху, ни молодуху не пропустит. Знаешь, почему у тебя мертвец родился? Потому что твой Авик заразил тебя сифилисом.
– Вы с ума сошли, Андре, – возмутилась Мария Дмитриевна. – Как можно, при гостях…
– Сами при них захотели, – парировал Волобуев.
У Аси затряслись руки, по щекам потекли слезы:
– Папенька…
– Хватит, Ася, хватит. Высказала что хотела, а теперь ступай.
– Ее нельзя отпускать одну, – забеспокоилась Мария Дмитриевна. – Вдруг опять…
– Отправь с ней человека…
– Я могу… – попытался встать Четыркин.
Супруга его удержала.
– Петюня, – крикнула графиня.
Будто из-под земли в беседке возник розовощекий крепыш-блондин.
– А кучер здесь что позабыл? – возмутился граф.
– Помогал на стол накрыть, теперь ждет, когда закончим, чтобы убрать, – объяснила ему супруга и ласковым тоном дала поручение кучеру: – Проводи, дружок, княгиню в спальню.
– Слушаюсь.
– И Леонидика уведи, – велел князь.
– Андре, оставьте моего брата в покое. Он никуда не пойдет.
– А я говорю, пойдет.
– Андре, опомнитесь, – одернула мужа графиня. – Мы сами здесь гости, – и пояснила изумленной княгине: – Мои родители оставили дачу Леонидику. Андре всего лишь опекун.
– Тогда уйду я, – Волобуев поднялся со стула. – Александра Ильинична, не составите компанию? Еще раз прошу прощения, – граф предложил Сашеньке руку, и они двинулись по аллее.
– За что, ваше сиятельство?
– За безумного родственника, за нервную супругу, за упрямицу дочь…
– Асю можно понять. Она защищает супруга. Почему бы вам и вправду не проявить великодушие?
– И вы туда же?
– Меня просили передать вам письмо, – перевела разговор Сашенька.
Волобуев удивился:
– Неужели ваш батюшка?
– Вы разве знакомы? – изобразила изумление Сашенька.
– Да так, дела-делишки, – улыбнулся граф. – Сделал ему интересное предложение. Теперь жду ответа.
Княгиня вытащила из ридикюля конверт, в который заранее положила записку Урушадзе, и молча подала. Граф сорвал печать, достал листок и нацепил очки. Дочитав, порвал записку и выкинул ее обрывки в кусты:
– Откуда у вас эта гадость?
– Вчера я навещала вашего зятя…
– Зачем? – у Волобуева вытянулось лицо.
– Муж мой – адвокат. Начинающий. Ему нужны клиенты, – повторила княгиня вчерашние слова Нины, хотя и понимала, что выглядит круглой дурочкой.
– И что Автандил? – спросил с некоторым беспокойством Андрей Петрович. – Согласился?
– Пока что думает.
– Советую и вашему мужу крепко подумать. Мой зятек нищ. Гонорарий выплатить не сможет.
– Вы нарочно так говорите. Верно, боитесь, что мой Дмитрий Данилович выиграет дело, – очень жеманно, продолжая играть роль дурехи, протянула Сашенька.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся Волобуев. – Ни один адвокат это дело не выиграет. Против Автандила улики и свидетель, которого он едва не застрелил.
– Ваш свидетель – горький пьяница.
– И что? Четыркин такой же подданный его величества, как и все остальные. Ваше сиятельство, давайте о чем-нибудь приятном. Например, о вас. Вам говорили, что вы – очаровательны?
– Когда-то давно…
Сашенька редко возражала против легкого флирта. Всегда приятно, когда нравишься.
– Говорили, что способны вскружить голову? Даже такую седую, – граф приподнял шляпу и продемонстрировал тронутые серебром волосы. – Давайте-ка свернем, там вдалеке уединенная беседка, хочу вам ее показать.
Сашенька забеспокоилась. Они и так забрались в самый дальний угол сада. Если граф станет приставать, что, судя по похотливой улыбочке, весьма вероятно, кричи – не кричи, никто не услышит.
– В другой раз.
– Как говорили в нашем драгунском полку, не стоит откладывать на завтра ту, что можно полюбить сегодня, – граф обнял княгиню за талию и притянул к себе.
Вот нахал! Ведь Сашенька, кто не знает, самых строгих правил! Уже набрала воздуха, чтобы произнести резкость, как услышала крик:
– Мама! Мама!
Боже, Володя! Что стряслось?
В эту секунду младший выбежал на аллею, где стояли Сашенька и граф, и, увидев мать, ринулся со всех ног. Подбежав, стал взахлеб рассказывать:
– Мама! Мама! Лошадь просилась в уборную. Но никто ее не понял. И не отвел в отхожее. И она… – Володя задумался. Так и не подобрав слова, вытянул вверх запачканный ботинок. – Вытри, пожалуйста, а то Наталья Ивановна будет ругаться.
Сашенька вытащила платок из ридикюля, чтобы обтереть ребенку обувь.
– А вот и гувернантка, – грустно произнес Волобуев, увидав, что на аллее появилась запыхавшаяся от поисков Наталья Ивановна. Склонившись к уху Сашеньки, он прошептал: – Завтра, в двенадцать, в салоне Копосовой.
Глава восьмая
Адюльтерам препятствовала не столько мораль, сколько женская одежда. Тридцать три крючка на ботинках, чулки на подвязках, шнуры на корсете, двадцать две пуговицы на лифе… Ни раздеться, ни одеться без посторонней помощи приличная дама не могла. Конечно, распаленный кавалер мог попросту задрать ей юбку, ведь нижнего белья тогда не носили, но вряд ли подобное свидание могло удовлетворить. С крючками же, пуговицами и шнурками мужчины справиться даже не пытались: пока возлюбленную разденешь – весь пыл пройдет. Да и как потом ее одеть?
Решение пикантной проблемы придумали модные магазины. Дам там раздевали на законных основаниях – для примерки нарядов. Многие мужья и не догадывались, что обновление гардероба можно совместить с интрижкой.
Непристойное предложение встретиться в модном салоне Сашеньку взбесило. Лишь появление Натальи Ивановны спасло Волобуева от заслуженной пощечины. Каков наглец! Ведь ни малейшего повода не дала. И всячески пыталась уклониться от ухаживаний. Но, пожилой таскун настолько глуп, что даже не понял, как он Сашеньке неприятен.
