– Послушай, Наташа, кроме вашей семьи, нигде не служила. Да и у вас всего второй месяц. Точно поверят.
– А вдруг проверят? И выяснят, что так называемая приживалка каждый день гуляет с ребенком.
– Да, гуляет. Потому что очень его любит. И в благодарность за вашу милость помогает его воспитывать. Абсолютно бескорыстно.
– Значит, жалованье ей можно больше не платить?
– Имей совесть, Сашич! Ты же знаешь – Наташа с матерью очень стеснены в средствах, а гордость не позволяет им брать деньги у меня. Во всяком случае до свадьбы.
– Она их матери отдает? А я думала, на приданое копит.
– Хватит твоих шуточек. Давай серьезно. Ты согласна?
– Дай подумать. Боже! Нет. Мы же в околоток сведения подали.
– За то не беспокойся. Ваш околоточный лечится у меня от подагры. Уже все исправил.
Сашенька и не беспокоилась, про околоточного знала.
– А Диди? Он до болезненности законопослушен. На такой подлог не пойдет.
– С Диди я тоже договорился. Коли в должности останусь, ему еще пригожусь, – подмигнул княгине Прыжов.
Алексей Иванович заведовал анатомо-патологическими экспертизами во Врачебном Отделении Губернского Правления. Кабы не его наблюдательность, брел бы сейчас Антип Муравкин по тракту в Сибирь…
– Тогда и я не против…
– Спасибо, моя дорогая. – Лешич склонился к Сашенькиной ручке.
– Если, конечно, поможешь мне…
– Весь твой.
– Как приятно слышать. Значит, купание отменяется…
– Но Сашич…
– Да, Лешич. Мы идем в салон…
– Я детям пообещал. Твоим детям! Неужели из-за платья…
– Таков мой каприз.
– Давай к модистке сходим завтра.
– Как завтра? Ты ведь уезжаешь на дневной машине.
– А завтра вернусь… Хотя…
Читатель, конечно же, помнит, что тем субботним вечером Прыжов, Диди и его помощник Выговский собирались смотреть канкан на Черной речке. И Алексей Иванович резонно предположил, что завтрашним утром голова его будет раскалываться.
– Нет. В салон сходим в понедельник.
– В понедельник? А как же твоя служба?
– Я сам себе начальник. Вот сегодня
[90] решил, что до зарезу нуждаюсь в консультации профессора Бруса из Медико-хирургической академии, и на службу не пошел, поехал к вам. А в понедельник решу, что с Тоннером надо посоветоваться.
– Илья Андреевич в Петербурге?
– Да, вынужден был покинуть Париж из-за войны с германцами…
– Поклон ему от меня.
– Значит, договорились? Дети вон из окна выглядывают…
– К модистке идем сегодня, – топнула ножкой Тарусова.
И Прыжов понял, что придется уступить. Похоже, Сашенька уперлась. А он теперь ее должник. Но и детей обманывать нельзя. Так они обрадовались, даже Евгений прыгал до потолка. Значит, придется менять собственные планы. Так-так… На Черной речке они договорились встретиться около полуночи. Следующая, после дневной, машина отходит из Ораниенбаума в девять вечера. Черт! Придется ехать в Новую Деревню
[91]прямо с Петергофского вокзала. Помыться и переодеться он не успеет. Зато накупается вволю!
– Как долго пробудем в салоне?
– Как повезет, – честно призналась Сашенька. – Хотя…
В полдень туда припрется Волобуев. С ним сталкиваться нельзя.
– В двенадцать закончим. Успеешь вернуться на дачу и перекусить перед дорогой.
– А где салон находится? – уточнил Прыжов.
С детьми ведь и на пристани можно встретиться. Важно лишь знать время, когда туда сможет прийти. А Сашенька вдруг поняла, что не знает адреса, граф не назвал. У кого бы выяснить?
– Дай мне пять минут.
Четыркина, всегда с иголочки одетая, наверняка в курсе.
Эх, Лешич, Лешич… Мог бы и у калитки подождать. Так нет, вернулся к невесте. Пришлось Сашеньке в дом за ним заходить. Из-за этого в прихожей споткнулась и едва не упала. Какого черта ведро поставили на проходе?
Схватив его за ручку, она ворвалась на кухню к Матрене:
– Убить меня хочешь?
– Что вы, барыня. Отдать приготовила. Вчерась Глеб Тимофеевич Обормоту рыбки в нем принес. Три ершика и окунька. Самолично выудил. Эх! И не лень же такому барину цельный день комаров кормить.
Сашенька швырнула ведро об пол. Что такое? На его боку масляными буквами выведена буква «М»! Сашенька это ведро уже видела. Вчера. У рыбака Дорофея. Как раз три ершика с окунем в нем и плескались.
Несмотря на выволочку, Матрена решилась на вопрос:
– А вы, барыня, к Четыркиным заходили?
– Твое какое дело?
– Так узнать, дома ли Глеб Тимофеевич? Лично в руки просил ведро вернуть.
– Нету его. В Петербург уехал. Мануфактурную выставку осматривать.
А вот где Четыркин был вчера? Если на рыбалке, то почему улов на базаре купил? Застыдился признаться, что не поймал ничего? Ну да. Мужчины своих неудач не признают.
– Выяснила адрес? – спросил Лешич, когда Сашенька зашла в столовую.
Он вместе с детьми сидел на оттоманке.
– Салон расположен на Еленинской, – сообщила княгиня.
– Оттуда до пристани пятнадцать минут пешком, – перевел расстояние во время Евгений
– Значит, встречаемся на пристани в четверть первого, – постановил Лешич.
– Ура! – закричал Володя.
– Иду предупредить Михаила, – сообщила Таня.
– А я Нину, – сказал Женя.
– Я только что от Четыркиных. Сообщила твоей Нине, что купание отменяется, – разозлилась Сашенька.
– Не отменяется! Переносится! – закричал Евгений и выскочил в сад.
Княгиня скрипнула зубами. Как же ее провели! Лешич решил пожертвовать и предложенным обедом, и возможностью провести время с ней, Сашенькой. Вместо этого тащит детей на залив. Ну и мерзавец!
– Мамочка, а ты точно придешь на купальни? – засомневался Володя.
– Точно-точно, – заверил его Лешич. – А Наталья Ивановна научит маму плавать.
Сашеньке захотелось ударить его по голове чем-нибудь тяжелым, например толстой книгой. В детстве, когда злилась, так и поступала. Но сейчас просто хлопнула дверью.
Алексей Иванович вылетел из дома вслед за ней.
