Крутилин чуть не подпрыгнул от радости. Неужели визит пристава совпал с одним из таинственных свиданий?
– А кроме Красовской в доме кто-то находился?
– Да. Прямо с порога почувствовал запах гаванского табака. Я, знаете-с, разбираюсь.
– Стало быть, мужчина. Видели его?
– Нет. Оценив пикантность ситуации, я сразу ретировался…
– Черт!
– Простите…
– Это и был убийца. Опросите-ка своих городовых. Мужчина с сигарой приезжал сюда несколько раз. Вдруг кто-то его видел? Яблочков, Яблочков, что там наверху?
Со второго этажа раздался голос Арсения Ивановича:
– Ничего интересного.
Сашенька была зла. Очень зла.
За завтраком дети заныли, что хотят на залив. Княгиня была против – опять купаться? – так и простудиться можно. Но Дмитрий Данилович отпрысков поддержал, заявив, что и сам спасается от жары ежедневным купанием у Литейного моста. Княгиня накинулась с возражениями: купание – бесполезное времяпрепровождение, не дает пищи для ума, а вот прогулка по Верхнему парку, которую столько раз откладывали, очень познавательна.
– Скоро похолодает, тогда и будете гулять, – оборвал ее Диди. – И пользы будет много больше – когда свежо, знания усваиваются лучше. А на жаре мозги плавятся. Правда, дети?
– Да!!!
Сашенькину попытку отправить ребятишек купаться с Натальей Ивановной, а самой увязаться за мужем Дмитрий Данилович тоже пресек.
– Ты зачем сюда ехала? Правильно! Морским воздухом дышать. Вот и дуй на залив. Нет, со мной в Петергоф ты не поедешь. Раз вынудила взяться за дело Урушадзе – будь любезна, не мешай.
Пришлось плестись на берег и несколько часов сидеть под зонтиком. Что еще делать на пляже? Книга и та не читалась – жарко.
– Сашенька, Сашенька, – раздался голос мужа.
Княгиня подняла голову, увидела приближавшегося Дмитрия Даниловича и демонстративно отвернулась.
– Дорогая, нужна твоя помощь.
Открыв томик, давно дремавший у нее на коленках, Александра Ильинична сделала вид, что погружена в чтение.
– Ну раз тебе неинтересно, что в Четыркина стреляли из другого револьвера, – оценил мизансцену Диди, – иду купаться.
– Нет, – подскочила из плетеного кресла Сашенька.
Внимательно выслушав, задумалась. Как бы похитрей Четыркина подловить?
– Ты размышляй, а я в море. Сама-то не хочешь?
Если честно, освежиться Сашеньке хотелось, и уже давно. Но признаться в этом было не в ее характере. А когда через полчаса Дмитрий Данилович вернулся, идейка у Александры Ильиничны уже появилась.
– Это чересчур, – отклонил ее предложение Диди. – Даже не театр, балаган какой-то.
– Вот увидишь, сей эксперимент во все учебники по адвокатскому делу войдет.
– Если получится, – сказал с сомнением князь.
Но после раздумий таки согласился.
Потом вместе с детьми они пили кофе на привокзальной площади, неспешно дошли домой, где снова уселись за стол – ужинать.
В полдесятого опять же всей семьей двинулись к станции – провожать Дмитрия Даниловича.
– Итак, улик мы не нашли, – подытожил результаты поисков во флигеле Крутилин. – О чем это говорит?
– Что Красовскую убили вовсе не там…
– Или же следы были уничтожены еще до возвращения Маланьи. Думаю, господин с сигарой заранее продумал убийство – тело спрятал в сундук, а кровь замыл.
– Считаете Варфоломееву непричастной?
– Окончательно это выяснится завтра после ее допроса. Спасибо следователю Барбасову, который без всяких наших запросов отправил Маланью в сопровождении двух агентов курьерским поездом.
– Позвольте мне ее допросить.
Крутилин скривился. Яблочков сильно его разочаровал с Дорофеем.
– Допрошу ее сам. А вас, голубчик Арсений Иванович, попрошу заняться делом более важным. Вместе с Варфоломеевой в Петербург прибудет гроб с останками Красовской. Так вот… Прямо с утра отвезите его Прыжову и попросите хорошенечко в нем поковыряться.
– Ох, и незавидная у него работенка, – подмигнул Крутилину Яблочков.
Начальник сыскной полиции от этакой фамильярности разозлился:
– Вот и поддержите Алексея Ивановича, рядом постойте.
Белые ночи закончились, и казалось, что вагоны несутся между звезд.
Тарусову повезло – в купе он ехал один, никто не мешал докучливыми дорожными разговорами, ничто не отвлекало от размышлений.
Защиту Урушадзе можно выстроить двумя взаимоисключающими способами. Первый уже предложен обвиняемому: признать вину, чтобы переквалифицировать обвинение, после чего добиться у присяжных снисхождения. Второй: вины не признавать, утверждать, что в момент кражи Урушадзе на даче не было. Бесспорным доказательством тут послужит найденная пуля. Возможно, поможет эксперимент, придуманный Сашенькой.
Но какой из способов выбрать, князь пока не решил. Оба с изъянами. Первый не гарантирует благоприятного исхода: присяжные могут не согласиться с защитой и отправить Урушадзе на каторгу за покушение на убийство. Второй упирается в вопрос, на который обвиняемый категорически отказывается отвечать.
– Подъезжаем, – сообщил мелодичным баритоном обер-кондуктор.
Осип Митрофанович мучился всю дорогу – рассказать, о чем знает, адвокату князя Урушадзе (новость, что Тарусов взялся за его защиту, разлетелась по Ораниенбауму быстро) или нет? Но не осмелился. Еще, как полицмейстер Плешко, обругает, мол, лезешь не в свое дело.
Но кошки на душе Осипа Митрофановича продолжали скрестись. Потому решил обсудить сию проблему с аптекарем Соломоном. Человек он мудрый, даром что иудей.
Когда все в доме улеглись, Александра Ильинична обошла детей, пожелала каждому спокойной ночи и погасила олеиновые лампы, переделанные рачительным Густавом Карловичем в керосиновые. Обычно последним в этом обходе случался Володя, самый маленький и самый любимый. Но сегодня княгиня намеренно изменила маршрут, оставив под конец Татьяну. Надо было переговорить с ней, да так, чтобы никто не помешал.
Выслушав мать с открытым ртом, дочь разве что в ладоши не захлопала. Ей предстоит настоящее приключение! Она изобличит лжеца, а может статься, что и вора.
– Только никому ни слова, – повторила Сашенька. – Особенно Михаилу.
– Зря вы так, маменька. Мише можно доверять. Он очень переживает за князя Урушадзе и отказывается понимать отца. Да вся их семья против этого суда – никому не нужный позор.
– И все же – никому. Слышишь? Просьба папы.
– И Женьке не говорить?
– Да. Не сомневаюсь, это указание ты выполнишь с особенным удовольствием.
