Непосвященным кажется, что адвокат гребет деньги лопатой. На самом деле гребут единицы, остальные ловят крошки с их стола. Им, бедолагам, даже проявить себя негде – кто, скажите на милость, пойдет за помощью к безвестному поверенному? Вот и приходится, сжав зубы, ждать своего часа, перебиваясь клиентами по назначению
[21]. Но если в таких, из-под палки, делах адвокат себя проявит, следует ожидать, что появятся дела большие и денежные. Так и вышло у Дмитрия Даниловича, буквально на следующий день после процесса над Муравкиным к князю Тарусову потянулись клиенты.
Кстати…. Если кто вдруг не знает подробностей того дела, советуем с ним ознакомиться. Хотя бы в подшивках июльских газет за 1870 год. Однако хотим предупредить – всей правды там не сыщете, поищите другие источники
[22].
– Что все-таки случилось? – уже смирившись с порушенными планами, спросил супругу Дмитрий Данилович.
– Помолчи, я пульс считаю, – зашипела Александра Ильинична, держа мужа за запястье. – Восемьдесят. Не аневризма ли? Надо за Лешичем послать.
Диди застонал. Лешич, вернее, Алексей Прыжов, семейный врач и друг, поди уже на Черной речке. Эх, надо было и самому князю выезжать пораньше.
– Не стоит.
– Как не стоит? Ты на себя посмотри. Точно переутомился. Думаю, тебе тоже не повредит морской воздух. Завтра же едешь со мной. На даче так чудесно.
– Так почему ты вернулась? – вырвалось у князя.
– Ты что, не рад? – шевельнулись первые подозрения у княгини.
– Как не рад? Очень рад, – спохватился князь. – Но все же?
– Чтобы спасти князя Урушадзе.
– Урушадзе? Впервые о нем слышу.
– Его обвиняют в краже.
– И что он украл?
– В том-то и дело, что ничего, – взвилась княгиня. – Урушадзе невиновен.
– Тогда почему его обвиняют?
– Все улики против него. Но он уверяет, что подброшены.
– Сашенька, дорогая, эта песня стара как мир. Все преступники так утверждают.
– Урушадзе не преступник. В его невиновности я уверена.
– Так и скажу на суде: улики ваши выкиньте, ибо Сашенька уверена! Вне всяких сомнений, этот аргумент станет решающим.
– Что ж. Ладно. Раз так, я сама. Сама найду виновного.
– Опять за старое? Ты же обещала…
Тем, кто проманкировал советом ознакомиться с делом Муравкина, вкратце объясним возмущение князя. Расследуя по собственной инициативе это преступление, Александра Ильинична несколько раз преступила закон. Не прояви начальник сыскной полиции Крутилин должного понимания и снисхождения, Дмитрий Данилович с треском вылетел бы из поверенных.
– Обещала. И слово держу, – потупила глазки Александра Ильинична. – Я имела в виду… хотела сказать… Если возьмешься за защиту Урушадзе, ты… ты ведь умный и самый талантливый… ты найдешь виновного…
– Дорогая, уже десять раз тебе объяснял: задача защиты – вовсе не поиск виновного и тем более не установление истины. Задача адвоката – добиться оправдания подзащитного, в девяносто девяти случаях из ста преступника, совершившего то, в чем его обвиняют. Ради спасения мерзавца от заслуженной кары нам, адвокатам, приходится придираться к мельчайшим недоработкам следователей, путать свидетелей, а потом, в конце, со всей горячностью убеждать присяжных, что белое – это черное. Sapristi
[23]!
– Это так безнравственно…
– Согласен, самому противно, – признался князь. – С радостью поменялся бы ролями с прокурором. У кого, у кого, а у меня нестыковок не было бы! У меня негодяи строем шли бы на каторгу. Одно лишь «но» – доходы на порядок ниже.
– Диди, дорогой, если обстоит так… Мы, собственно, можем себе это позволить…
Князь Дмитрий Тарусов слыл большим оригиналом. Женившись на богатой, да не просто богатой, можно сказать, одной из самых богатых невест, отказался от приданого. Вернее, не отказался, договорился с тестем, купцом-миллионером Стрельцовым, что потом, еще более умноженное, приданое достанется их будущим с Сашенькой детям.
– Дорогая! Не начинай опять. Мы не взяли ни копейки в годы тяжелые, теперь же, когда Фортуна улыбнулась, не возьмем и подавно.
От приданого князь Тарусов отказался с двояким умыслом. Первый и самый главный: иначе будущий тесть Илья Игнатьевич дочку бы за него не отдал.
В отличие от большинства собратьев по коммерции купец первой гильдии Стрельцов своего крепостного-крестьянского происхождения не стеснялся и чванливую мечту породниться чрез детей с аристократами не лелеял. Князь Дмитрий Тарусов из знатной, но обедневшей семьи представлялся Илье Игнатьевичу банальным охотником за приданым. Категорический отказ от него заставил Стрельцова призадуматься и в конце концов отступить.
Вторым резоном, тоже немаловажным, был сам Дмитрий Данилович. Знал, что приданое лишит его всяких стимулов к работе. Ведь деньги, а с ними возможность не напрягаться, сгубили миллионы талантов. Свой же собственный, талант теоретика и преподавателя, Тарусов весьма ценил. Пять лет, проведенных в Сенате, где он занимался подготовкой к слушанию кассационных дел, Тарусов посвятил диссертации, защитив которую был принят профессором в Петербургский университет.
– В таком случае дело Урушадзе просто создано для тебя, – воскликнула Сашенька (вслед за мужем давайте называть ее так). – Тебе не придется здесь выдавать белое за черное. Все улики против князя косвенные и, не сомневаюсь, подкинуты настоящим преступником.
– Я и без того завален делами, – князь указал на стол, на котором пухлые папки лежали стопками.
Ну не лежала у него душа к этой краже.
– А Выговский? Разве не приступил?
Князь поморщился. Черт побери! Выговский с Лешичем наверняка уже пригубили шампанского и пялятся теперь на канканерок в кафешантане.
Антон Семенович Выговский совсем еще недавно верой и правдой служил Отечеству в сыскном отделении санкт-петербургской полиции. Но вера и правда у Отечества редко когда в чести, потому обер-полицмейстер заставил Антона Семеновича уйти в отставку. Дмитрий Данилович с радостью взял его помощником.
– Приступил, – вздохнул князь. – Однако работы все равно непочатый край. Только по делу Фанталова сотню исков надо подать…
– Ого! – воскликнула Сашенька.
– И я про то, – покачал головой Тарусов.
– А ты не думал нанять стенографиста?
