Четыркин: Не помню. Может, и видел. Все произошло так быстро…
Поверенный Тарусов: Господа присяжные, внимание! Прошу запомнить и это обстоятельство. Потерпевший не уверен, что в него стреляли из того самого револьвера, который обвинение представило в качестве вещественного доказательства.
Прокурор Гаранин: Протестую. Свидетель лишь сказал, что не видел, как обвиняемый достал револьвер из ящика.
Судья фон Третенберг: Протест принят.
Поверенный Тарусов: Последнее утверждение прокурора содержит две ошибки. И одну из них я сейчас объясню. Как видите, свидетель носит пенсне. Постоянно носит пенсне! Потому что близорук и плохо видит вдаль.
Четыркин: Ерунда.
Поверенный Тарусов: В момент, когда в вас выстрелили, на вас было пенсне?
Четыркин: По-моему, да…
Поверенный Тарусов: А свидетели, что прибежали в кабинет князя на ваш крик, уверяют, что нет.
Четыркин: Ах да, точно! Вспомнил. Спросонья его не нашел…
Поверенный Тарусов: Потому что накануне были выпимши?
Четыркин (неохотно): Самую малость.
Поверенный Тарусов: Малость? Говорят, валялись без чувств. Слугам пришлось вас, словно куль с мукой, нести.
Четыркин: Признаться, не помню…
Поверенный Тарусов: Господа присяжные, отметьте тот факт, что обвинение против моего подзащитного строится на показаниях близорукого свидетеля, который видел грабителя будучи с похмелья и без пенсне.
Прокурор: Протестую. Адвокат пытается вызвать у присяжных недоверие к свидетелю.
Судья фон Третенберг: Это его право.
Четыркин: Похмелье к тому времени прошло.
Поверенный Тарусов: А близорукость? (Обращается к судье.): Ваше высокоблагородие, позвольте маленький эксперимент…
Прокурор Гаранин: Протестую.
Судья фон Третенберг: Против чего? Вы даже не выслушали князя. Протест отклонен. Эксперимент разрешаю.
Поверенный Тарусов (Четыркину): Свидетель, снимите пенсне, повернитесь лицом к залу. (В седьмом ряду встает женщина, которая зашла в зал во время показаний Четыркина.) Узнаете эту даму?
Четыркин: Конечно. Ваша супруга, Александра Ильинична.
Поверенный Тарусов: Наденьте пенсне.
Четыркин: Боже, ваша дочь. Не может быть! В этом платье Александру Ильиничну я видел утром.
Поверенный Тарусов: Господа присяжные, как только что вы смогли убедиться, свидетель Четыркин, когда без пенсне, узнает людей, находящихся от него на расстоянии пяти саженей, исключительно по одежде. Любой мужчина, надев халат господина Урушадзе, мог в ночь ограбления быть принятым Четыркиным за князя.
(В зале шум.)
Судья фон Третенберг: Тишина!
Поверенный Тарусов: Вопросов больше нет.
Как раз в эту секунду в зал вошла Сашенька. Вернее, не вошла, влетела! Разве что не визжала от счастья, потому что отыскала извозчика, который вез в ту ночь Урушадзе. «Красненькая»
[126] убедила возницу отправиться вместе с нею в суд.
Пользуясь паузой, Сашенька подошла к мужу и сунула записку с именем извозчика. Князь положил ее в карман. Уже был уверен в победе. Бросил взгляд на Урушадзе. Почему он так апатичен?
Обстоятельно поговорить перед заседанием двум князьям, Тарусову и Урушадзе, не удалось – Дмитрий Данилович приехал в суд впритык.
– Мы нашли свидетеля, который видел вас в полночь на дебаркадере Петергофского вокзала.
– Но…
– Теперь вы не обязаны отвечать, где и с кем провели ту ночь. Ведь никакая сила не могла перенести вас к половине второго в Ораниенбаум. Машины в это время не ходят. Уверяю, князь, все подозрения будут с вас сняты.
В ответ Урушадзе достал монету, подкинул, посмотрел – орел или решка?
– Будь по-вашему, Дмитрий Данилович.
– Отлично.
– А сколько надо время на заграничный паспорт? Хочу уехать. За границу. Навсегда. С Ася. Там хочу новая жизнь.
– Если хорошо заплатите, то паспорт выправят мигом, – уверил Урушадзе Тарусов.
Оставшиеся свидетели обвинения, слуги Волобуева и городовые, были допрошены быстро. Никто из них ничего нового не сообщил.
Подошел черед свидетелей защиты.
– Ваше высокоблагородие, – поднялся прокурор Гаранин. – Если помните, перед началом заседания присяжный поверенный попросил заслушать свидетелей, которых он в установленное законом время не заявил.
– А вы дали согласие, – напомнил ему Третенберг.
– Однако новые свидетели есть и у обвинения.
– Вот как? Вызывайте, – разрешил судья. – Надеюсь, Дмитрий Данилович возражать не посмеет.
Тарусов улыбнулся:
– Конечно, нет.
– Я хочу их вызвать после свидетелей защиты, – внезапно заявил Михаил Лаврентьевич.
– Это против правил, – воскликнул Третенберг.
– В свое время станет понятно, почему я так поступил.
– Что скажет защита? – наморщил лоб барон Третенберг.
Тарусову, безусловно, не хотелось сюрпризов. Но прокурор пошел ему навстречу, значит, и он обязан. Отказ будет не этичным, судья и присяжные воспримут его негативно. Потому Дмитрий Данилович благодушно кивнул.
Сашенька заерзала на стуле. Оказывается, прокурор не так уж прост и свой камуфлет
[127] тоже приготовил. Вот они издержки славы – обвинение теперь не столь беспечно, как в прошлом деле.
Лизе было интересно, очень интересно. И тяжущиеся стороны, и главных свидетелей знала давно. Правда, с чужих слов. Теперь удалось составить и свое впечатление. Граф Волобуев, как и предполагала, оказался напыщенным болваном; Четыркин – дураком, каких мало. Совсем не понравилась Лизе княгиня Тарусова. Не ожидала столь решительного взгляда у купеческой дочки. Такая и отшвырнет, и по стенке размажет. Жаль! Роль Дмитрию Даниловичу отведена важная – ввести Лизу в общество. Придется искать кого-то другого. Или рискнуть?
Урушадзе уповал лишь на чудо. Еще до начала процесса они с Выговским столкнулись в коридоре с Прыжовым. Тот рассказал по секрету, что вчера сыщики установили дом, в котором была убита Красовская. Теперь и Автандил это понимал, полиции оставалось лишь найти извозчика, который вез его с вокзала.
Из стенографического протокола Елизаветы Фаворской:
