Княгиня опустила голые стопы на пол, схватила халат, торопливо его накинула и была готова мегерой ворваться в столовую, как вдруг сообразила, что голосов-то два. Пришлось звонить в сонетку и звать кухарку, чтоб помогла одеться. Когда та явилась, спросила, кто пожаловал? Маланья пожала плечами.
Заинтригованная, Сашенька вошла в столовую, где застала Лешича в компании пожилого мужчины. Где она его видела?
– Не признали? Неужто так постарел? – усмехнулся он. – Доктор Тоннер!
– Илья Андреевич! – обрадовалась Сашенька и протянула ручку для поцелуя.
Именно доктор Тоннер поспособствовал ее появлению на свет, а когда она подросла, спас от самоотравления на почве неразделенных чувств к Прыжову.
– Какими судьбами? Говорят, в Парижах обитаете?
– Да, но там война. Пришлось вернуться. Надеюсь, временно. А к вам меня привела эта газета.
Тоннер достал ее из кармана и положил на стол:
– Прочитав вчера за завтраком сию стенограмму, я, не допив кофе, помчался в Окружной суд. И успел вовремя. Как раз опрашивали убийцу.
– Волобуева? – уточнила княгиня.
– Волобуев с Урушадзе не виновны, – встрял Прыжов. – Илья Андреевич вычислил истинного убийцу.
Что за бред? Сашенька ущипнула себя. Вдруг не проснулась?
– Преувеличиваете, Алексей Иванович, – подняв вверх ладонь, Тоннер потряс указательным пальцем. – Не вычислил. Просто знаю! Честно говоря, чистая случайность.
– И кто? Кто убийца? – спросила Сашенька, убедившись, что не спит.
– Сперва пару вопросов к вам. Будет лучше, если вы ответите на них, не зная моей версии.
– Лучше дай Илье Андреевичу твой дневник, – предложил Прыжов.
Илья Андреевич углубился в тетради, княгиня с Прыжовым вышли в сад.
– Очередная твоя уловка? – задала вопрос Тарусова.
– О чем ты?
– Не притворяйся. Шито белыми нитками. Отлично знаешь, чем меня заинтриговать. Пока Тоннер будет читать, а я не сомневаюсь, сие продлится до позднего вечера, ты будешь пить мне кровь. Потому точки над «i» ставлю сразу: на свадьбу не пойду, к Диди не вернусь.
– Между прочим, я на твоей свадьбе присутствовал…
– А вот я подобным истязаниям подвергать себя не хочу.
– Бог тебе судья. Теперь про Диди. У вас трое детей…
– А Диди о них думал, когда кувыркался с этой шлюхой?
– Сашич…
– Евгений с Татьяной уже взрослые. Сами решат, с кем из родителей им жить. А вот Володя останется со мной. Так и передай Диди.
– А Обормот? – высунул голову из куста смородины младший сын.
Княгиня набрала побольше воздуха, чтоб рявкнуть.
– Не надо, – схватил ее за руку Лешич.
Княгиня сжала кулачки, закрыла глаза, сосчитала до десяти, чтоб успокоиться:
– Володечка, дорогой, сколько раз повторять: подслушивать нехорошо.
– Я не подслушивал! Ты так кричишь, что на вокзале слышно.
– Иди, родной, поиграй. Обормот, конечно же, останется с нами. Ты так его любишь.
– А папу люблю еще больше, – заявил, поджав губу, отпрыск и убежал в слезах.
Когда Володя скрылся, разрыдалась и Сашенька:
– Все, вы все против меня. Все защищаете Диди. А на меня всем плевать. Никого не волнует, что со мной. Как мучаюсь, как схожу с ума. Даже ты… Тоже мне, влюбленный рыцарь! Ждал-ждал и в самый неподходящий момент женишься. Будто нарочно! Будто назло!
– Сашич!
– А может, ну ее, твою свадьбу? Уедем к теплому морю, купим домик на берегу…
Княгиня прикрыла глаза и протянула руки. Прыжов отпрянул:
– Но почему? – спросила Сашенька, не дождавшись ответа на свой призыв.
– Потому что ты любишь Диди.
Княгиня хотела сказать, что «Диди моей любви не достоин», но осеклась. Лешич прав. Она любит Тарусова. И от этого еще больней.
– Все. Уезжай.
– Илья Андреевич не дочитал…
– Забирай дневник…
– Как скажешь. Только позволь еще пару слов. Вчера мы с Ильей Андреевичем заехали к Диди рассказать про убийцу. Но он был столь пьян, что ничего не понял. Татьяна говорит, что отец не просыхает. Сашич, только ты сможешь вернуть его к жизни. Благодаря Тоннеру Тарусов выиграет и это дело…
– Так это не розыгрыш? Да как такое возможно? Илья Андреевич – врач, он не сыщик.
– Э-э-э… Тут ты ошибаешься. Сыщик, да еще какой! В его времена сыскной полиции не было, преступления расследовали разве что не будочники
[150]. Какой с них спрос? Вот и приходилось судебному медику Тоннеру заниматься розыском самому
[151]. Между прочим, его весьма ценил тогдашний начальник Третьего отделения граф Бенкенштадт.
– Очень сомнительный комплимент.
– Тише! Тоннер идет.
Илья Андреевич, опираясь на трость, медленно шел к скамейке, где расположились Сашенька с Прыжовым. Приблизившись, он протянул княгине дневник:
– Спасибо! Очень мне помогли. У вас удивительная способность оказываться в нужное время в нужном месте. Подобными способностями обладал мой покойный друг Денис Угаров. Удивляюсь, что вы сами не вычислили убийцу. Согласен, не знаете мотив. Но разве он важен, когда у убийцы нет алиби? Сон в гордом одиночестве им не является.
– И кто убийца? – не желая более слушать старческую болтовню, перебила доктора княгиня.
Илья Андреевич вынул из кармана и подал Сашеньке старинный фотографический портрет, вернее, дагерротип:
– Узнаете?
Княгиня разглядывала его с изумлением:
– Откуда он у вас?
– Память о нераскрытом деле.
Глава двадцать третья
– Надеюсь, сегодня закончим? – адвокат Михаил Семенович Александрович, высокий брюнет с нафабренными усами, приветственно пожал Тарусову руку.
– Тоже надеюсь.
Дмитрий Данилович был взволнован. Почти не спал, обдумывая новые факты и обстоятельства. Вроде все сходится. Но вдруг?
Окинул зал, усмехнулся, заметив, что явилась не запылилась Лиза и, по обыкновению, уставилась на него. Перевел взгляд на Сашеньку. Господи! Как хорошо, что вернулась. Как хорошо, что она у него есть и в который раз помогла.
