Князь кинул мальчишке мелочь, тот ехидно усмехнулся и быстро исчез за колоннами Гостиного двора.
– Трогай! – крикнула извозчику дамочка, когда князь плюхнулся рядом с ней; и тут же фамильярно перешла на «ты»: – Деньги принес, сиятельство?
– Да! – выдавил князь.
– Хороший мальчик! Послушный! – похвалила незнакомка. – Доставай, время дорого!
Князь медлил. Собеседница истолковала его нерешительность по-своему:
– Не доверяешь? Ладно, давай так. Вот письмо, – дама высунула из муфты конверт. – Одной рукой даешь деньги, другой забираешь. Идет?
Князь внезапно успокоился. В экипаже-то темно. Полез за пазуху, вынул пачку.
– Ишь, какой недоверчивый! – таинственная незнакомка протянула конверт. – Получай свой пасквиль!
Она кинула Дашкину на колени письмо и вырвала деньги. Князь схватил конверт, прижал к груди и облегченно вздохнул. Теперь он письмо не отдаст. Ни за что! Спасен! Надо немедля разорвать его и клочки пустить по ветру. А вдруг подлог? От этой дамочки чего угодно можно ожидать.
Достав листочки, сперва пересчитал. Три, как и должно быть. Потом попытался рассмотреть. Черт! В темноте ничего не видно! Пришлось развернуться вбок, к свету проносящихся фонарей. Строчки прыгали в глазах. Почерк вроде его, а вот букв не разглядеть.
– Нельзя ли ехать помедленней? – взмолился князь.
– Подожди немного, свернем на Малую Конюшенную, поедем медленно-медленно! – усмехнулась дама.
Экипаж, пробравшись узкими улочками меж Гостиным и Щукиным дворами, долетел по каналу до Невского, резко свернул влево и почти сразу – вправо, на Малую Конюшенную. Как и обещала дама, сразу сбавил скорость.
«Дорогой Николай! – углубился в чтение князь. Он настолько увлекся собственным текстом, что не заметил ни стоявшего под фонарем Лаевского, ни спрятавшегося в подворотне Тучина, ни проводившего экипаж взглядом Угарова. Впрочем, с последним Дашкин не был знаком.
«Как верно я написал, – в который раз восхитился собственными мыслями князь. – «Феодальное производство с каждым годом увеличивает пропасть между Россией и буржуазными странами!» А ведь долго не мог сформулировать, в черновике было иначе».
Экипаж, проехав переулок, уже вывернул на Большую Конюшенную.
«Это не черновик! – обрадовался Дашкин. – Я зря подозревал Юлию! Ах, как хорошо! – Даже петербургский воздух вдруг показался ему свежим и бодрящим. – Может быть, княгиня действительно навещала заболевшую Полину? А я собрался запереть ее в деревне и обречь себя…»
Князь не успел додумать, на что он намеревался себя обречь. Пока Дашкин нежился в приятных размышлениях, незнакомка развернула пачку бумаги:
– Обмануть решил, сиятельство? А ну отдавай письмо! – потребовала она, приложив муфту к груди князя. – Стрелять буду!
– А в чем дело? Я расплатился! Деньги у вас! – бормотал князь, торопливо пихая письмо в карман шубы.
– Деньги?! – прошипела дама. – Там резаная бумага!
– Что вы говорите? – издевательски улыбнулся князь. Письмо уже было в безопасности. – Я, видимо, пачки перепутал.
– Отдай конверт!
– Извините, мадам. Это мое письмо! С какой стати я его должен отдавать?
– Вы… Вы – подлец! – дама от возмущения снова перешла на «вы».
– Не более, чем вы, мадам. Вас учили в детстве, что читать чужие письма нехорошо?
– Отдайте конверт! Иначе стреляю! – с отчаянием в голосе повторила угрозу дама.
– На Невском? – искренне удивился князь.
Петербургской привычке слоняться взад-вперед по проспекту не могла помешать даже непогода. Невский, по которому уже катил экипаж, был заполнен публикой. Дашкин то и дело приподнимал цилиндр, отвечая на приветствия.
Дама опустила муфту. Воодушевленный, князь продолжил:
– Позволю себе дать вам отеческий совет: бросайте свое ремесло и возвращайтесь к честной жизни. Вспомните об истинном предназначении женщины: рожать и воспитывать детей, хранить семейный очаг. Скользкий путь, на который вы ступили…
– Заткнитесь! – оборвала его шантажистка.
Князь пожал плечами. Метать бисер явно бесполезно, Дашкин зря теряет время. Письмо получено, свидание окончено.
– Эй, любезный! – Дашкин пару раз стукнул извозчика тростью по спине. – Останови-ка!
От резкого, пропетого густым басом «тпру» на минуту встали даже встречные лошади. Экипаж, в котором ехал Дашкин, затормозил так, что Арсений Кириллович чуть из него не вылетел. Князь обо что-то стукнулся, резкая боль пронзила правый висок, глаза закрылись.
– Трогай! Барин передумал выходить! – раздался низкий женский голос. И тут же перед Дашкиным рухнул тяжелый бархатный занавес, ломящая боль в виске отступила, и настала тишина.
– Вы живы? – удар по щеке вернул боль. – Вы меня слышите?
Князь попытался ответить, но смог лишь вздохнуть.
– Ой, слава богу, жив! – обрадовался незнакомый голос.
Князь приоткрыл глаза. Перед ним плясал хоровод мужских лиц. Князь потряс головой, боль сразу вспенилась, будто теплое шампанское, а пляшущие лица непостижимым образом слились в одно, прежде не виданное.
– Вы князь Дашкин?
У Арсения Кирилловича вырвалось какое-то мычание, пришлось кивнуть, чтобы подтвердить догадку незнакомого молодого человека.
– Я вас узнал!
– Где я? – с третьей попытки Дашкин наконец смог выговорить эти два слова.
– Понятия не имею. Я в Петербурге недавно, – румяный юноша виновато улыбнулся. – Пустырь какой-то…
Князь вспомнил – он ехал по Невскому, потребовал остановить экипаж… А что было дальше?
– Как я … Как я попал сюда?
– Вас выкинули из экипажа.
Князь попытался подняться, но голова у него опять закружилась. Юноша снова превратился в компанию и, наверное, поэтому успел подхватить Дашкина под мышки.
– Эй, давай-ка подсоби! – крикнул кому-то молодой человек.
Вдвоем с извозчиком они дотащили Дашкина до экипажа. Сидеть князь не мог, пристроил голову на колени румяного юноши. Пару раз пришлось останавливаться – князя мутило, но пустой желудок изрыгал лишь желтую пену. Когда ему полегчало, князь смог назвать свой адрес. Вспомнив, что в кармане лежало письмо, полез проверить – и от ужаса снова потерял сознание.
Мокрая листва явно казалась пронизывающему северному ветру жертвой слишком жалкой. Постоянно меняя тактику, чередуя порывы с вихрями, он пытался повалить фонари, вырвать с корнем деревья, унести с собой редких прохожих. Денис замерз задолго до появления Тучина с Лаевским, которые тоже быстро продрогли и начали притопывать ногами и махать руками, чтобы согреться. Угарову они были хорошо видны: и Владимир под фонарем, и Александр, прятавшийся в подворотне. Тучин раз пять доставал часы и издалека показывал их кузену. Мол, хоть и велик Петербург, а новости по нему разлетаются мгновенно, наверняка таинственная дама узнала о гибели Баумгартена и на встречу не придет. Лаевский в ответ делал умоляющие знаки: давай-де, еще подождем.
