– Гулящая девка огрела.
– Что? – Тоннер от изумления остановился.
– Он в экипаж к ней подсел; о цене, видать, не сговорились.
– Простите, князь сам вам это рассказал? – Илья Андреевич не скрывал своего удивления.
– Нет! Что вы? Господин Угаров!
– Угаров? – еще больше удивился доктор.
– Приятель господина Тучина…
– Знаю. Я знаком с господином Угаровым…
– Он проезжал мимо и увидел, как князя выкинули из экипажа… Я хотела в полицию заявить, но князь – ни в какую…
– Значит, Юлия Антоновна, к Лаевским Арсений Кириллович уже с синяком поехал?
– Да! – призналась княгиня. – Стыд-то какой!
– Зря вы ему позволили. С потрясением мозга надобно в кровати лежать!
– Я пыталась его удержать! – взвизгнула Юлия. – Да куда там! Я для него никто!
– Но сейчас-то, надеюсь, Арсений Кириллович в постели?
– Откуда мне знать? Он в кабинете, никого не пускает. Только Петруху, камердинера.
Тоннер постучал в дверь кабинета. Ответа не последовало.
– Может, снова уехал? – нахмурился Илья Андреевич. Княгиня пожала плечами. Доктор еще раз постучал и очень громко представился:
– Это Тоннер! Илья Андреевич!
Опять не дождавшись ответа, Тоннер решил уйти, поднял с пола саквояж, но в его руку вцепилась Дашкина:
– Нет! Умоляю вас! А вдруг ему снова плохо? Я вас очень прошу! Вдруг он без сознания!
Тоннер аккуратно приоткрыл дверь. Князь, распластавшись, лежал на ковре перед письменным столом. Илья Андреевич бросился к нему, подозревая, что помощь уже бесполезна – лицо Дашкина отливало характерной для покойников зеленью, но, наклонившись, уловил слабое дыхание.
– Мертв? – прикрыла в ужасе рот руками Юлия.
– Жив! – Тоннер пытался найти пульс, но безуспешно. – Чашку кофе! Крепкого, наикрепчайшего кофе! Быстро!
Княгиня закивала, пошла к двери, но тут же вернулась с вопросом:
– С сахаром?
– Быстро!
Тоннер подскочил к узкому кожаному дивану, схватил подушку, вернулся к князю и, приподняв голову, устроил ее на подушке. Потом раскрыл саквояж, чтобы достать нашатырный спирт, и оторопел: собираясь утром, обратил внимание, что настойки опия осталось всего ничего, и взял запасную склянку, которая сейчас в саквояже отсутствовала! Неужели забыл в спальне Софьи Лукиничны?
– А вот и я с бульончиком!
Петруха, увидев валявшегося князя, выронил тарелку, которая, жалобно звякнув, разбилась.
– Умер! – дрожащими руками камердинер обхватил голову.
– Не ори! – оборвал его доктор, поднося к носу Дашкина тампон с нашатырем.
– На секунду только! Они-с бульончика попросили!
– Не ори, говорю!
Петрухин взгляд наткнулся на валявшуюся на полу бумажку:
– Из-за нее! Из-за нее! Как принесли, его сиятельство затрясся, побледнел, как гаркнет: «Марш отсюда! Иди, бульона принеси». А сам читать! Я-то, дурак, обрадовался! На поправку, думаю, пошел…
– Дай-ка!
Почерк оказался крупным, доктор прочел записку без очков:
«Арсений Кириллович! Сожалею о недоразумении, но Вы, голубчик, сами виноваты. Нехорошо-с! Я так рискую, а Вы, словно дитя, вздумали мне куклу всучить!
Неблагодарный шалунишка! Пусть происшедшее послужит Вам уроком!
Надеюсь, синяк не помешает нам встретиться завтра вечером на маскараде! В противном случае… Впрочем, Вы и сами все знаете про противный случай. Замечу лишь, что подвергать себя опасностям из-за Вашей жадности я больше не намерена.
Надеюсь на Ваше благоразумие! До встречи!
Ангел-хранитель».
Тоннер зажмурился! Что за ерунда? Староват князь для кукол! Стоп! Стоп! Про какую-то куклу, да не куклу он недавно слышал. Вот только что и где? Ах да! На осмотре трупа! Здоровый такой дядька в одночасье преставился. Промышлял ростовщичеством, врагов имел предостаточно. Потому-то полицейские и заподозрили неладное, судебного медика вызвали. Причиной смерти оказался сердечный приступ, а вот причиной приступа послужила «кукла»! Надзиратель так назвал пачку нарезанной бумаги, запечатанной в банковскую обертку. Покойный получил ее от надежного клиента, отдал залог, а когда вскрыл – сердце не выдержало. Фамилию клиента установить не удалось. То есть удалось, но она оказалась вымышленной.
«Получается, Дашкин пытался подсунуть девке вместо денег резаную бумагу… Но девка хитрость князя разгадала и в отместку ударила по голове. Что это за шлюха, которой платят банковскими пачками? Содержанка, что ли? Вероятно. И что-то она такое про князя знает, держит на крючке! Шантаж, ежели по-французски!
– Прочли? – раздался хриплый голос.
Тоннер на миг обрадовался (что князь очнулся), а после до корней волос покраснел.
– Случайно, – запинаясь, вымолвил Илья Андреевич.
– Слава богу! Вы живы, ваше сиятельство, – залопотал счастливый Петруха.
– Пшел вон!
– Кофий! – княгиня самолично внесла чашечку в кабинет. – Целый фунт пошел. Достаточно?
– Вон отсюда, бл…! – прохрипел князь.
– Ой! Слава богу! Жив!
– Жив! И всех вас переживу! – князь, облокотившись на подушку, выплевывал проклятия и угрозы. – Гнида! Куртизанка! Гореть тебе в аду! Во-ооон!
– Кофе оставьте! – приказал оторопевшей княгине Тоннер. – Арсений Кириллович! Хоть пару глотков…
– И ты пошел вон!
– Как вам будет угодно! – Доктор понимал, что гнев князя по отношению к нему более чем справедлив. А все проклятое любопытство! – Прошу простить! Поправляйтесь!
– Стойте! Вы доктор?
– Тоннер…
– Вы должны… Вы обязаны к завтрашнему вечеру поставить меня на ноги. Нет, к завтрашнему утру…
– Извините, князь! Потрясение мозга – это по самым осторожным прогнозам неделя в постели…
– Вы же прочли записку!
– Еще раз извиняюсь, ваше сиятельство. Совершенно случайно…
– К черту извинения! Вы должны… Моя судьба на волоске.
– Простите, ваше сиятельство. А почему бы не заявить в полицию? Вас шантажируют, ударили по голове… Все это противозаконно…
– Что? Что ты там бормочешь?
– Я…
– Ты лекарь? Так и занимайся своим делом! Выписывай мази, пиявок, черт побери! Работай! И не лезь в чужие дела!
– Конечно, конечно! – опять Дашкин был абсолютно прав.
– И чтоб завтра, слышишь, завтра я был как огурчик! Я ей покажу! Я ей… Это ж надо! На маскараде! В присутствии императора!
