– А Марфуша что?
– Сразу объявила, что больше не принимает, и через полчаса укатила на извозчике.
– К Кубышкину?
– К нему самому! Я у его лавки с одиннадцати утра дожидался. Приехала в траурном платье, на голове шляпка с этой…
– Вуалью…
– Вот-вот! Я следом за Марфушей в лавку вошел. Глядь, она уже на полу корчится! Как Кубышкина живого-невредимого увидела, тут же и грохнулась. Я задерживаться не стал, сразу домой побежал.
– Молодец!
Тоннер задумался, а Моська беспокойно завертел головой. Его тоже назвали «молодцом», а после того косточку кинули! Неужели Данилу сосиской угостят? Запах невиданного кушанья с самого утра волновал пса, каждые десять минут он забегал в дом, нюхал. Так и наткнулся на Аксинью! Но доктор сосиску съел сам. Видно, на вкус она хуже, чем пахнет, – даже не облизнулся!
Потом Илья Андреевич пил кофий, курил трубку. Моська, закрыв глаза, дремал у кресла.
Как только доктор встал с кресла, Моська встрепенулся.
– Данила! – кликнул Илья Андреевич слугу. – Лови пролетку!
– Ужин во скольки готовить? – поинтересовалась Катерина.
– К полуночи! Я вечером на маскараде буду, – сообщил доктор.
Данила вернулся минут через десять:
– Насилу поймал! Куда ехать, спрашивает.
– Сам скажу! – Тоннер наморщил лоб и задумчиво посмотрел на слугу. – Поехали-ка со мной!
Моська решил, что речь о нем, и направился к двери.
Данила пса из пролетки шуганул, но Моська не расстроился. Погода была великолепная, а пробежаться после сытного обеда всегда полезно.
– Маэстро не принимает! – вход загораживал угрюмый детина. – Оставьте вашу визитку!
Илья Андреевич достал прямоугольную карточку и с видимым сожалением подал. Совсем недавно напечатал сотню, а осталось не больше дюжины. Страж повертел визитку в руке:
– Напишите адрес, маэстро ответит вам письмом!
– У меня дело срочное! Я должен немедленно…
– Прошу прощения! Невозможно-с! – детина был столь же непреклонен, сколь и внушителен.
Моська дорогою отстал – подбежал к уютному домику на Кирочной к концу недолгого препирательства. Раздосадованный доктор пытался что-то объяснить неприятному человеку, намеревавшемуся захлопнуть перед ним дверь. Помочь хозяину – дело собачьей чести! На ходу гавкнув (чтобы неприятный человек его заметил), Моська пулей пролетел вовнутрь.
– Вон! Убирайся! – детина, позабыв о непрошеных гостях, побежал за ворвавшейся в дом собакой.
Пусть для Тоннера с Данилой был открыт!
Внизу размещались прихожая с кухней (туда как раз и шмыгнул Моська), хозяин дома обитал на втором этаже, куда, не мешкая, по дубовой лестнице поднялись визитеры. Миновав пустую гостиную, они очутились в кабинете. Стул, стол, софа, двустворчатый, до потолка, шкаф… И никого, только белый пуделек зевал спросонья на диване.
– Хозяина нет! Чем могу служить? – раздался высокий металлический голос.
Данила оглянулся по сторонам. Кто говорит? Неужели?..
– Бросьте ваши фокусы, маэстро! – буркнул Тоннер.
– Маэстро нет дома! Приходите завтра! – посоветовал пудель.
– Господи прости! – испуганный Данила поискал глазами иконы. Говорящих собак он еще не встречал.
– Всего хороше… – пудель не закончил фразу. В кабинет забежал Моська и, увидев соплеменника, гавкнул. Пудель от испуга позабыл человеческую речь и ответил по-собачьи: – Тяв! Тяв!
Моська медленно приближался к дивану. Вздыбленная шерсть и оскаленные клыки не сулили пудельку ничего хорошего.
– Я тебе покажу! – доносился с лестницы голос детины.
Пудель спрыгнул с дивана и, поджав хвост, сиганул к шкафу.
– Так я и думал! – сказал Тоннер Даниле. – Не пускай сюда лакея!
Илья Андреевич решительно подошел к шкафу и распахнул дверцу:
– Вылезайте! – приказал он прятавшемуся там мужчине.
– Не понимать! Я не понимать!
– Кончайте балаган! Думаете, я чревовещателей не видел?
– Вы… Вы из полиции? – спросил маэстро Леондуполос, опасливо опуская ногу на пол.
– Почти!
– Вот я тебе задам! – прихрамывающий детина (Моська успел цапнуть его за икру) наконец добрался до кабинета хозяина. Данила перегородил ему проход.
– Отошлите слугу! – приказал Илья Андреевич Леондуполосу.
– Семен! Ступай! – приказал тот, затворяя шкаф. – С кем имею честь?
– Тоннер, Илья Андреевич!
– Чем могу?..
– Мне надо с вами поговорить! Лучше сядьте – известие у меня неприятное.
– Полиция сама по себе неприятное известие! – проворчал маэстро, усаживаясь на софу со спасенным пудельком на руках. – Не бойся, Карлуша, не бойся!
– Два часа назад скончалась ваша матушка!
– Какая матушка? – настороженно спросил Леондуполос. – Нет у меня никакой матушки! И не было никогда!
– Графиня Бобикова, Надежда Сафоновна.
Тоннер шел ва-банк. Никаких доказательств, кроме сходства маэстро с Коленькой, он не имел.
Леондуполос побелел, вскочил, выронив пуделька, затем рухнул обратно на софу.
– Как? Она утром была здесь…
– Обратной дорогой у Надежды Сафоновны прихватило сердце…
– Царствие небесное! – Леондуполос-Бобиков истово перекрестился.
– Мои соболезнования.
– Как вам не совестно?! – граф снова вскочил. – Подслушали небось исповедь? Не отпирайтесь! Знаю я вас, ищеек! И матушка, царствие ей небесное, тоже хороша! Зачем только я написал ей!
– Вы ей писали? – удивился Тоннер.
– Ну да! По приезде. Хотел встретиться. Надеялся убедить продать имение и отдать мне деньги. Сами видите, чем приходится заниматься.
– Да уж! Вы сядьте, граф, сядьте! – Тоннер опасался, что разоблаченный Бобиков выкинет какой-либо фортель – сиганет в окно, например.
– Вы арестуете меня? – спросил граф.
– Не исключаю… – уклончиво ответил доктор.
– Ах, вот как! – усмехнулся Бобиков, по-своему истолковав многозначительность Ильи Андреевича. – Значит, договоримся! Сколько?
Граф в два прыжка очутился у письменного стола, Данила и глазом не успел моргнуть.
– Денег, правда, нет! Но есть камушки! В этом ящичке! – Бобиков дернул за ручку. – Черт, на замок закрыт! Сейчас, сейчас! Ключик у меня на шее.
– Мне деньги не нужны! – чуть не закричал Тоннер.
– Чего же вы хотите? – спросил Бобиков, снимая с шеи цепочку с ключиком.
