– Откровенности!
Граф с уважением посмотрел на Тоннера:
– Ну что ж! Информация – тоже капитал! Кому, как не мне, это знать! Романистам продадите? Или сами пописываете?
– Сядьте, – попросил Тоннер и строго сказал Даниле: – Приглядывай за господином графом.
Бобиков-Леондуполос смерил Данилу взглядом. Эх, зря Семена отослал! Повертев в руках ключик, маэстро повесил его на шею и не спеша возвратился на софу.
– Вас, наверное, побег интересует? – спросил он Тоннера и сам же ответил: – Увы, все весьма банально. Кучер с фельдъегерем получили по тысяче…
– От кого?
Бобиков наморщил лоб:
– Простите! Не могу! Впрочем… Ей уже все равно! Княгиня Трубникова. Моя единственная любовь! Собирались пожениться, но матушку смущала… Черт! Как это по-русски? Rйputation…
– Репутация!
– Ну да! Подзабыл родной язык за границей. Трубникова была вдова, за ней тянулся шлейф интрижек. Мать заставила меня жениться на этой кукле…
– Как вам удалось сбежать за границу?
– Проще простого! Причем с большими удобствами! В дормезе Трубниковой. Крепостной ее сиятельства Михей Ивашкин к вашим услугам!
– Трубникова, Трубникова… – припоминал Тоннер. – За границей, кажется, и умерла… Лет семь назад?
– Восемь, – уточнил Леондуполос.
– Какая-то темная история… То ли секретарь, то ли слуга чем-то ее ударил…
Илья Андреевич в ужасе уставился на Бобикова. Тот ответил спокойно, буднично:
– Да! В ярости я не владею собой! Сама виновата! Альфонсом назвала! Слово за слово, на столе лежало пресс-папье…
Тоннер сжал кулаки.
– Это случилось на греческих островах. Украденных у нее денег мне хватило на покупку паспорта. Так я стал Леондуполосом. В трюме рыбацкой шхуны добрался до Марселя. Там я голодал, жил вместе с… Kloshar! Как это по-русски?
– Нищие.
– Хотел уже писать матушке, но даже на бумагу не было денег. Спасибо бродячим циркачам. Подобрали…
Бобиков замолчал.
– Что было потом?
– Я всегда умел говорить разными голосами!
– Если будете замолкать через каждое слово, продолжим разговор в участке, – предупредил Тоннер.
– Да! – с вызовом произнес Бобиков. – Да, да, да! У меня был номер с куклами. Что? Лучше было с голоду помереть?
– А чревовещанию у кого научились?
– У Агнессы. У нее был номер с собачками. Песики садились в круг и «беседовали». Разумеется, говорила за них Агнесса… Дура дурой, зато ученица Эльвороти
[71]. Охмурить Агнессу было парой пустяков, и я стал учиться… – Леондуполос набрал побольше воздуха в легкие и продолжил рассказ, не разжимая губ. – Чревовещание сродни оперному пению. Я глубоко вдыхаю, опускаю диафрагму и тоненькой-тоненькой струйкой пропускаю воздух чрез голосовые связки. Вот так! Человеческое ухо – инструмент несовершенный, его легко обмануть! Вам кажется, что голос раздается из-под земли, правда?
Изумленный Данила кивнул.
– А на самом деле вы слышите его сквозь мои ребра. На учебу ушло пять лет. Особенно трудны звонкие согласные: бэ, мэ. Но и с этим я справился! Теперь можно было дурить голову престарелым богачам.
Бобиков, несомненно, был великим актером – прямо на глазах перевоплотился в трясущуюся бабульку, Тоннер даже уловил характерный запах старости:
– Я все готова отдать, лишь бы еще раз поговорить с моим драгоценным Жаком! – проблеял маэстро скрипучим голосом и тут же продолжил своим: – Платили нам в разы больше, чем в цирке.
– Нам?
– Это была моя роковая ошибка, – вздохнул Бобиков. – Поначалу у меня плохо получались женские голоса. Пришлось привлечь Агнессу…
– Не боялись, что вас узнают? Русских аристократов за границей много…
– Нет! За годы скитаний я сильно изменился. Кому придет в голову, что перед ним давно замерзший в сибирских лесах Сергей Леонидович Бобиков?
– А разоблачение не страшило? Фокус-то не бог весть какой!
– Я всегда тщательно готовился! Люди ведь считают, что живут незаметно. А незаметно как раз за ними наблюдают! Сотни глаз из всех щелей! Слуги, молочники, гробовщики! Я скупал сведения: кто когда родился, женился, крестился, влюбился, etс… Успех был колоссальным! Я разбогател! Вернее, мы…
Бобиков снова умолк.
– Продолжайте! – потребовал Тоннер.
– Агнесса настаивала на браке… Нет, только представьте! – маэстро снова вскочил, тут же поднявшийся Данила жестом усадил его. – Граф Бобиков женится на портовой шлюхе! Подумаешь, двое детей!
– Канделябром или пресс-папье? – стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался Тоннер.
– Увы! Не успел! Сбежала! С детьми и со всеми деньгами! А тут еще сиамцы…
– Кто-кто?
– Уродцы-близнецы! Одно туловище – две головы! Все с ума посходили в Париже! Никто больше не желал болтать с покойным дедушкой! Подавай всем Чанга с Енгом! И я рискнул приехать сюда. Народ тут неизбалованный, конкурентов в России еще не было. Вот, собственно, и все. Ваше любопытство удовлетворено?
– Не совсем. Еще пара вопросов.
– Валяйте!
– Письмо матери вы отправили с нарочным?
– Издеваетесь? Я же сказал! Деньги украла Агнесса! Я на мели! – Бобиков вывернул пустые карманы штанов. – Из слуг только Семен да приходящая кухарка. Нет, отправил почтой.
– Рискованно! – многозначительно заметил Илья Андреевич.
– Я не дурак, написал завуалированно: «Дорогая матушка! Я жив, но обитаю не в России. Узнать мой адрес ты сможешь у маэстро Леондуполоса, который пробудет в Петербурге целую зиму». Черт побери! Зачем она скончалась? Кому теперь достанется поместье?
– Вашему сыну!
– Какой бред! Он ни разу меня не видел! Я-то надеялся… Я больше не могу жрать в лакейских, целовать скрюченные ручки, фиглярствовать, паясничать, платить деньги вымогателям! А-а-а! – Бобиков внезапно бросился к Даниле, на ходу замахнулся, но тот остудил ярость маэстро коротким ударом в челюсть. Бобиков отлетел на диван, чуть не задавив пуделька.
– Еще вопрос, – продолжил Тоннер, когда граф с собачкой перестали скулить. – Три дня тому вы давали представление у Лаевских.
– Было такое…
– Кто снабдил вас сведениями о том, что убийца Репетина присутствует на представлении?
Бобиков удивленно уставился на Тоннера, а потом затряс указательным пальцем.
