Никанорыч задумался. Впустишь, а вдруг генерал или, того хуже, Ирина Лукинична разгневается? Ушлый Яхонтов сомнения многоопытного дворецкого понял:
– Из господ кто дома?
– Никого! – неуверенно вымолвил Никанорыч.
– Софья Лукинична! Они-с раньше вернулись, чтобы…
Мальчишка запнулся и Яхонтов переспросил с подозрением:
– Чтобы что?
– Господина Тучина о вашем приезде предупредить, но уже не застали!
– Понятно! Доложи-ка ей, что пристав Яхонтов просит его впустить. С сопровождающими!
– У себя? – шепотом спросил Никанорыч казачка.
– Ага! С Тихоном! – подмигнул смышленый мальчишка.
– Ограбили! Ограбили! – раздался из глубины дома истошный женский крик.
– Марфуша, ты? – испуганно спросил Никанорыч.
– Я! Я! – жалобно проблеяли из-под лестницы.
– Блаженная наша, Марфушенька! – пояснил дворецкий.
– Тьфу! – плюнул Петр Кузьмич и язвительно крикнул: – Эй, дура! У тебя что? Посох свистнули?
– Нет! – заорала в ответ Марфуша. – Деньги! Деньги! Тридцать тысяч!
Яхонтов ринулся к мраморной лестнице. Обогнув ее, увидел Марфушу. Ее мутило, она с трудом добралась сюда от своей каморки.
– Все, что люди добрые на церкву жертвовали! Все! Все украли! – причитала она, не в силах унять плач.
– Не ори! Кто ограбил, знаешь? – серьезно спросил Петр Кузьмич. Богатые нищие встречались ему не раз.
– Тихон! Тихон!
– Это слуга Тучина, – пояснил увязавшийся за Яхонтовым казачок.
– В водку мне что-то плеснул, а я, дура старая, выпила. Башка сразу каменная стала! Вжик – и сознание потеряла. А Тихон…
Марфушу вывернуло.
– Тихон вместе со своим хозяином ушел? – предположил Петр Кузьмич.
– Нет! Я ж говорю, у барыни он…
– Пушков! Карауль парадный вход! А вы, доктор, займитесь пострадавшей! – приказал спутникам Яхонтов. – Ну, казачок, показывай, где твоя барыня почивает!
Крестили его, конечно, не Тихоном. Но дабы не загромождать повествование многочисленными именами, кои вор и мошенник менял, как франт носовые платки, будем называть его так и далее.
Будущий грабитель рос смышленым и к семи годам догадался, что родители – Агафья Петровна и Игнат Фомич – ему не родные. Чересчур стары! У сверстников бабушки-дедушки моложе! Агафья Петровна не стала запираться, на прямой вопрос о настоящих родителях ответила коротко: «Прынц и прынцесса!»
Ответ воодушевил – из опрятной бедности, в которой жили приемные родители, Тихон рано или поздно отправится в сверкающий чертог. Его настоящий отец, без сомнения, великий князь, а может, и сам император, а мать… Во-первых, красавица, во-вторых, фрейлина, в-третьих, замужем за фельдмаршалом. Как только Тихон вырастет, они одарят его богатством и сделают губернатором.
Сладостные мечты мешали заниматься, из всех наук мальчик выучил только французский. Целыми днями он ждал фельдъегеря с приказом о назначении. Служить в кавалерийский полк не пошел – вдруг фельдъегеря его там не отыщут? Игнат Фомич устроил сына в присутствие, в котором пятый десяток лет очинял перья. В этом деле он достиг истинных высот, двадцать два способа знал и с радостью поделился с Тихоном секретами мастерства.
Как-то утром Игнат Фомич за завтраком раскрыл «Губернские ведомости» и расплакался. Следом заревела Агафья Петровна:
– Умерла твоя матушка! – пояснила она Тихону.
Выяснилось, что родительница не была ни принцессой, ни фрейлиной, а всего лишь женой председателя губернской казенной палаты
[79]. Как же он раньше не догадался? Всегда Тишку удивляли умильные слезы, с коими на каждое Рождество губастая и слюнявая, как бульдог, председательша вручала ему подарок. Кто был отец, Агафья Петровна с Игнатом Фомичем не знали, похотливая родительница унесла тайну адюльтера в могилу.
Хрустальный замок не просто разбился, он развеялся в пыль, не оставив после себя и осколка. Всю жизнь очинять перья Тихон не собирался. Единственный шанс на успех и богатство давала выгодная женитьба.
Достойных невест в городишке было две: дочь помещика Чепурина и дочь городничего. Обе девицы выросли своенравными и избалованными, обе замуж за местных не собирались, но в предвкушении столичных балов с удовольствием водили за нос стайку кавалеров, ревниво присматривая друг за другом: у кого дороже платье, больше лошадей в карете, брови черней, а щеки румяней.
На именины городничего, как водится, давали бал. Явилась Чепурина – и при виде соперницы упала в обморок. Только вчера в «Московском телеграфе» вычитала, что вошли в моду туфли из набивного сатин-тюрка, а дочка городничего уже в них щеголяет! Рассердилась Чепурина, ногами затопала, поклялась прилюдно, что выйдет замуж за того, кто завтра же ей такие привезет. Многие ухажеры тотчас в Петербург покатили. Только зачем? Все одно не успеть! До столицы даже на почтовых трое суток пути. Тихон поступил проще: спрятался в кабинете городничего за китайской ширмой, дабы ночью, когда все разъедутся, проникнуть в гардероб и забрать вожделенные туфли.
Обернулось иначе. Городничий самолично вошел в кабинет, сел за стол, задымил сигарой, а затем по одному стали заходить купцы. И каждый конвертик с поклоном сует. Городничий, не глядя, их в ящик скидывает. Купцов этак двадцать принял, потом, оставшись один, деньги пересчитал – до пяти тысяч пары сотен не хватило – и обратно в ящик запер.
Тихон сразу про туфельки позабыл. Как только городничий вернулся к гостям, он замок на ящике сломал, деньги забрал – и домой. А там отрезвление наступило! Испугался! Задрожал! Хотел родителям покаяться, да не решился. Всю ночь не спал от страха.
Однако пронесло. Даже слуха не прошелестело, что городничий обворован.
Тихон подумал-подумал, к ужасу приемных родителей вышел в отставку – и покатил в Москву. Сначала к детям полковника Стародубцева гувернером нанялся, затем к князю Облепихову садовником, потом…
Через полгода он вернулся в родной дом с туго набитыми карманами. Купил именьице, перевез туда Агафью Петровну с Игнатом Фомичом, женился и зажил припеваючи…
Только недолго прожил он в тишине и покое. Пьяница не может без чарки, игрок – без карт, донжуан – без новых побед, вор – без краж. Похоронив Игната Фомича (тот тоже без любимого дела зачах: всех гусей в имении на перья извел и преставился), Тихон отправился в Петербург…
Жизнь свою он устроил так: полгодика дела обделывал, полгодика отдыхал, сил набирался, книжки почитывал. Да не романы – полезные сочинения: как внешность и голос менять, как тело ко всяким испытаниям подготовить. Случалось всякое: и бегством спасаться приходилось, и драться, один раз даже от полиции откупался. После того хотел окончательно на покой уйти – денег уже девать некуда, поместье самое крупное в губернии! Ан нет! Ничего с собой поделать не мог.
