Дверь открыли снаружи:
– Выходите!
Незнакомый двор. У двери два жандарма с факелами, между ними офицер. Тот же вопрос:
– Тоннер? Илья Андреевич?
– Он самый! Где я нахожусь?
– Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии! – без запинки выпалил офицер. – Следуйте за мной!
Жандармы, поджидавшие у дома Дашкина, двинулись следом.
Быстрый проход по казенному коридору. Приемная, набитая адъютантами. Илья Андреевич терялся в догадках. Адъютанты сосредоточенно перекладывали бумажки, периодически вскакивали и убегали, потом возвращались. Никто не обращал на Тоннера внимания, офицер, приведший его, ушел.
– Тоннер? – скуластый потомок татарских ханов смерил доктора равнодушным взглядом.
– Илья Андреевич! – раздраженно представился доктор.
– Входите! – адъютант распахнул дверь.
Тоннер шагнул. За небольшим столом весьма и весьма скромного кабинета сидел генерал с широкой синей лентой через плечо. Он оторвался от бумаг, умные ироничные глаза несколько секунд изучали доктора. Потом генерал откинулся на спинку, усмехнулся в усы и спросил:
– Что ж встали? Проходите!
– С кем имею честь? – поинтересовался Тоннер.
– Граф Бенкенштадт! – генерал встал и неожиданно протянул подошедшему доктору руку.
– Тоннер Илья Андреевич! – в который раз представился наш герой.
– Наслышан! Садитесь!
– Вы явно что-то недоговариваете, Илья Андреевич! – разговор затягивался. И чая уже выпили не по кружке, а Тоннер, испросив разрешения, даже выкурил трубку.
– Я могу ошибаться! Моя версия основана не на фактах, а лишь на предположениях! На догадках!
– Однако интересующие вас сведения не могут быть обнародованы!
– Понимаю, ваше высокопревосходительство. Но подозреваемых несколько. А мотивы убийств не понятны. Дайте мне ключ, а как добыть доказательства без него, я придумаю!
Сцепив руки, Бенкенштадт покрутил большими пальцами.
– Я должен подумать, Илья Андреевич! – наконец сказал он. – Ответ сообщу завтра! Через Терлецкого! Кстати, именно он рекомендовал мне вас.
– Я догадался!
– Он же будет…
– … приглядывать? – дерзко закончил фразу Тоннер.
Бенкенштадт снова усмехнулся. Тоннер ему нравился. Умный и к тому же немец.
– Приглядывать, да! Не забывайте: мы не карманника, убийцу ловим. Мало ли что! Помните главное: расследование нам поручил император! Провалить его мы права не имеем! С богом, Илья Андреевич! С богом!
– Рехнуться можно! – Терлецкий, поджидавший Тоннера в приемной, был непривычно трезв. Они вместе вышли на набережную. – Днем отправили в отставку, вечером за то же самое представили к ордену!
– Не радуйтесь! За ночь передумают и утром повесят, – за полчаса «ареста» Тоннер столько всего переосмыслил, со столькими попрощался навек, что сдерживать сардонических усмешек не пытался. – А меня рядышком!
– Где, интересно, мой Роос?
– У постели Дениса. Именно Корнелиус нашел Угарова с многочисленными переломами и на извозчике привез ко мне в Академию.
– Что с Угаровым?
– Перелом ключицы, голени, ушибы и ссадины. Пока без сознания!
– Выживет?
– Не сомневаюсь! Он крепкий! А какая необыкновенная интуиция! Ему бы в медицину!
– Такой молодой – и останется калекой! – посочувствовал Угарову Терлецкий.
– Калекой? Ну уж нет! Я вверил его лучшим хирургам. – Тоннер взглянул на часы. – Надеюсь, они уже заканчивают остеосинтез по методу Мухина.
– Эй, любезный! – Терлецкий помахал лихачу. – Куда едем, Илья Андреевич?
– Мы куда-то едем? – делано удивился Тоннер. – К Лаевским! Надо рассказать про Дениса! Чтоб не волновались!
– Илья Андреевич! Как кстати! – из дверей выскочили швейцар и Никанорыч.
– Что случилось?
– Софья Лукинична не дышит!
– Давно?
– С полчаса!
Тоннер быстро преодолел лестницу и уже через минуту влетел в комнату. Собравшиеся у изголовья повернулись к нему с надеждой, но Илье Андреевичу сразу стало ясно: перед ним труп!
В эту комнату доктор попал впервые. Вся, снизу доверху, была она обита войлоком, на полу ковер. Из мебели кровать и стул, намертво прикрученный к полу. Тут держали Софью Лукиничну, когда она впадала в буйство.
– Что произошло?
– Я воды принесла, – сказала горничная, утирая фартуком слезы, – а барыню стошнило… и не дышит она.
Тоннер наклонился к темно-желтым пятнам на одеяле. Неприятный и очень характерный запах.
– Кто последний видел Софью Лукиничну живой? – доктор оглядел присутствующих. Ба! Владимир Лаевский! Интересно, где он провел последние сутки? А рядом незнакомый красавец. Неужели Юрий Налединский?
– Я к ней со Шнейдером заходила. Пару часов назад. – Ирина Лукинична сверлила Тоннера темными глазами. – Лучше Софье стало! Потребовала, чтобы развязали. Борис Львович разрешил.
– Опий давали? – спросил Тоннер.
– Нет! – ответила Ирина Лукинична. – Борис Львович сказал: никаких лекарств. В деревню велел везти.
– Не давали опий? Странно! – Тоннер шпателем собрал рвоту, поместил в пробирку.
– Вы подозреваете отравление? – спросил Андрей Артемьевич.
– Запах опия чувствуется. Окончательно скажу завтра, анализ трудоемок.
– Откуда взялся опий? У нас отродясь его не было! – раскудахталась Ирина Лукинична.
– Он продается в аптеках. Софья Лукинична могла его купить, – ответил ей Тоннер и похолодел. – А где моя бутылочка? Вчера на столике в гостиной оставалась!
– В гостиной? Нет там никакой бутылочки! – вступил в разговор незнакомец.
– В ней опий был? – уточнила Змеева.
– Да! Неужели Софья Лукинична его украла, а когда ее развязали – выпила?! – вскричал Тоннер.
– Убивец! – заорала Марфуша. – Убивец!
– Что ж вы ядами-то разбрасываетесь? – раздраженно спросил предположительный Налединский.
– Простите, сударь! Мы не представлены…
– Мой муж, Юрий, – опомнилась Полина. – Доктор Тоннер!
– Мне надо поговорить с вами! Наедине! – вместо приветствия сказал Налединскому Илья Андреевич.
– Вы ответите за это! – Лаевский внезапно бросился к доктору, но Терлецкий вроде бы случайно выставил ногу. Владимир упал.
– Ой! Простите! – Федор Максимович подошел к нему, перегородив дорогу к Тоннеру.
