– Великий князь?
– Во-во! Такие дела! Понял я: бесполезно к императору обращаться. Самостоятельно решил действовать. Как кто из них в гости к Лаевскому заходит – я его до дома провожаю, осматриваюсь. Если занят – Пантелейку посылаю, чтоб проследил.
«Вот зачем рисуночек! – понял Угаров. – Читать мальчонка не умеет, чтоб с улицей не ошибиться – зарисовывал!»
– А ночью надеваю монашескую одежду…
– Но Тучина-то за что? – перебил Угаров. – Он вашего Костю знать не знал! А на сороковины мы еще в Италии были!
– Тучин твой тоже содомитом был! И если хочешь знать, на него сам Господь указал. Марфушиными устами! Пятый, мол! Пятый! Да ты и сам помнишь! – Михаил Константинович тяжело вздохнул и вдруг пристально посмотрел на Дениса.
Тот отвел взгляд. Неожиданное озарение грозило ему смертью. Единственный шанс спасти жизнь – тянуть время до возращения Лаевских. Или прихода Тоннера! Он ведь утверждал, что вычислил убийцу!
А вдруг ошибся?
– Фили… Михаил Константинович! Вы письмо сегодня получили?
– Письмо? Какое письмо? – удивился Ярош. – Никто из родичей не знает, что я здесь.
Увы! Ждать помощи от Тоннера не стоит. Ярош словно прочитал мысли Дениса:
– Что ж делать-то с тобой? Ты ведь не содомит?
– Нет!
– В Христа веруешь?
– А как же!
– А в святую Троицу?
– Конечно!
– Перекрестись!
– Пожалуйста!
– Ладно, живи покуда. Мне с тобой лясы точить некогда! Шестой дожидается!
– Какой шестой?
– Марфуша сказала, в час к могиле Баумгартена придет очередной голубчик…
В час? Тоннер? Неужели шантажистка Марфуша?
– Поклянись, что не выдашь!
– Клянусь! – пальцы Дениса сами собой скрестились за спиной.
– Не верьте ему, дядя Пилип! – закричал Пантелейка. – Врет он! Пальцами вот так сделал!
Черт! Забыл Угаров, что мальчишка у него за спиной! Господи, где же Лаевские?
– Значит, не казак, – выдохнул Михаил Константинович. – Казак с товарищами не лукавит. – Ярош достал из кармана струну. – Молись, раб Божий Денис! И я за тебя помолюсь!
– А тело где спрячем? – спросил чересчур смышленый для своих семи лет Пантелей.
– Я тело на кладбище заберу! – погладил голову мальчугана Ярош. – Кладбище иноверческое, значит, там склепы имеются, оба трупа и спрячу. Ну? Помолился?
– Не убивайте его, дядя Пилип! – взмолился Пантелей. Денис было подумал, что в мальчике проснулась жалость, но, увы, ошибся. – Здесь не убивайте! Как мы тело будем выносить? Вдруг полицейский на набережной?
– Живым везти?
Взгляд Михаила Константиновича упал на бутыль с горилкой:
– Есть идея получше! Когда мне из спины пулю черкесскую тащили, сперва полведра водки дали. Двое суток спал! Ничего не помнил! Благодари Бога, Угаров! Смерть твоя будет легкой! Пей!
Денис выпил с десяток кружек мерзко пахнувшей влаги и только затем решился изобразить пьяного: откинулся на спинку и закрыл глаза.
– Готов, хлопчик! – Михаил Константинович открыл сундук, достал оттуда крестьянские шаровары и кожух. – Пойду телегу шукать.
У Тоннера пистолет, вспомнил Угаров. Надо крикнуть ему, как подъедем!
Подводу с сеном Михаил Константинович поймал быстро:
– Что хочешь за лошадь с телегой? Четвертного хватит?
У возницы открылся рот.
– Дуй отсюда!
Через пять минут Ярош вынес Дениса, перекинув его через плечо, закидал сеном. Сел, взял кнут, напоследок наказав Пантелею:
– Если господа вернутся, скажи, что меня в участок вызвали.
У лавки Друзьякина Моськины лапы подмерзли, пришлось подымать их по очереди, греть. Конечно, не солидно, словно не хозяйский, а, как прежде, бродячий, но что поделать? Зима!
Из дома он выскочил, когда Катерина за пистолетами забежала, однако тревожился с самого рассвета. Было отчего! Главный Хозяин, как встал, аж две трубки скурил, комнату раз пятьдесят шагами обмерил. Опасается чего-то хозяин. Потому Моська и побежал вслед за коляской.
Доктор наконец вышел от Друзьякина, и Моська снова пустился в погоню. Бежать было легче, чем ждать, хотя по пути встречались и опасности, и соблазны. На незнакомом мосту полицейский неожиданно топнул ногой – Моська чуть в воду не плюхнулся; дважды облаивали дворняги – приходилось терпеть, некогда с ними разбираться; когда бежал вдоль рынка, нос щекотали волшебные запахи; на повороте у мелкой речушки симпатичная мохнатая сучка сидела, но долг снова пересилил инстинкт.
Перемахнув речонку по деревянному мосту, коляска остановилась у больших кованых ворот, по обе стороны от которых простирался высокий каменный забор.
Главный Хозяин перекинулся парой фраз со сторожем и через калитку вошел внутрь. Моська последовал за ним. Парк на первый взгляд выглядел ухоженным – кусты подстрижены, аллеи чисто выметены, но стоило с них сойти, как под лапами предательски захрустело: под выпавшим снежком прятались опавшие листья. Моська вынужденно отстал, но с легким сердцем – парк был пуст.
Главный Хозяин прогулялся до конца главной аллеи, свернул налево, а через десяток шагов – направо. Пройдя еще чуть-чуть, остановился, достал часы, что-то сказал самому себе и стал переминаться с ноги на ногу.
Моська подобрался ближе, так, чтоб в пять прыжков достичь Хозяина, и спрятался за деревом. Жирная кошка нагло дефилировала по мраморной раковине. Ну, погоди у меня!
Ох, и любят начальники давать невыполнимые поручения! Ну, как прикажете одновременно блюсти Рооса и помогать Тоннеру ловить злодея?
После плотного завтрака Терлецкий пошел на абордаж:
– Мы с Ильей снова ведем расследование! Вы можете принять в нем непосредственное участие!
– Отлично!
– А еще… Еще вас примет государь! И ответит на все вопросы. Вы ему очень понравились!
– Это лучший день в моей жизни! – на радостях Корнелиус полез целоваться.
– Однако в книжке писать об этом нельзя! – присовокупил, вытерев салфеткой щеки, Федор Максимович.
Корнелиус чуть не заплакал:
– Но тогда наш разговор лишается смысла!
– О расследовании нельзя! – широко улыбнулся ему Терлецкий. – Про императора – сколько угодно!
– Другое дело! – воспрянул Роос.
– Согласны? Тогда в путь!
Получив от Бенкенштадта секретный пакет, они направились к Тоннеру.
– По делам уехал! – сказала обеспокоенная чем-то Катерина.
