Все рассмеялись. Один Тоннер нахмурился:
– Не знаете, Денис, Ярош с кем-нибудь переписывался?
– Только с настоятелем монастыря – просил благословения на убийство!
Илья Андреевич сломал печати на пакете. Угаров разглядел фамилии с именами.
– Черт! Я опять ошибся! Да что ж такое! Ведь я с… – Тоннер посмотрел на труп. – Ах да! Убивал-то Ярош!
– Объяснитесь наконец! – взмолился Роос.
– Объясню обязательно, только позже, – пообещал Тоннер и щелкнул пальцами. – Так! Федор Максимович! Везите Угарова к Лаевским! Пантелейку заприте. Надо его допросить! Объявите семейству, что ровно в семь я всех, повторяю, всех хочу видеть. – Тоннер повернулся к Угарову. – Яроша сюда Марфуша направила?
– Да! Думаете…
– Задержать? – перебил Терлецкий.
– Допросить! Она без сомнения говорила с шантажисткой!
– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Роос Терлецкого.
Тот помотал головой.
– И я!
– Ну, а вы куда, доктор? – поинтересовался Угаров.
– Прошвырнусь по модным лавкам! – Тоннер высек искру и подпалил секретную бумагу.
Глава тридцатая
– Ничего не понимаю! – после длительной паузы произнес генерал Лаевский. – Зачем Ярошу понадобилось служить швейцаром?
– Он хотел убить вашего сына! И всех его друзей! – деликатно пояснил Тоннер. Причину кровожадности майора называть при дамах ему не хотелось.
– Но за что? – проявил упорство Андрей Артемьевич.
– Думаю, ваше высокопревосходительство, вам предстоит непростой разговор с сыном.
– Когда вернусь из Любытино, я все объясню! – пообещал Владимир.
– Давно пора, – проворчал генерал.
Владимир поднялся с кресла:
– А сейчас позволь мне поблагодарить Илью Андреевича! Вы спасли мне жизнь, доктор!
– Собственно, я ни при чем, – смутился доктор. – Сам чуть не погиб! Угарова благодарите! Вот наш спаситель!
– Хм, – скривил губы Лаевский-младший.
– А Софушку кто убил? – спросила вдруг Ирина Лукинична.
– Опять двадцать пять! – хлопнул ладонями по ляжкам ее свояк. – Она сама отравилась! Сколько раз тебе повторять!
– Позвольте! Позвольте! – Налединский удивленно вскинул брови. – Мы Софью Лукиничну в церкви отпевали! Самоубийц не полагается!
– Упросила я, чтоб Шнейдер сердечный приступ признал, – созналась Ирина Лукинична. – Полиция про убийство слышать не хочет! А я точно знаю – убили Софушку. И Марфушеньке видение было!
Терлецкий взглянул на Тоннера, тот покачал головой. Рано!
– Так у Марфушеньки и узнайте, кто убийца! – с насмешкой посоветовал Федор Максимович.
– Спрашивала! Не вижу, говорит, фигура в тумане! Вы Яроша допросите!
– Увы! – развел руками Терлецкий. – Не получится его допросить!
– Неужто сбежал?! – схватилась Ирина Лукинична за сердце.
– Убит при задержании!
– А вещи? Вещи его досмотрели? Скляночку не нашли?
– Нет!
– Ну, хватит! – Лаевский подошел к Тоннеру и крепко стиснул ему руку. – Еще раз спасибо, доктор. От нашей семьи и от всех моих друзей! Товарищи наши отомщены! И на этом предлагаю закруглиться! Завтра мне предстоит скорбный путь, надо собираться…
– Я еще не закончил! – огорошил его Тоннер.
– Вот как? – удивился Владимир. – Что-то еще хотите рассказать?
– Да! Надеюсь, не отниму у вас много времени. Садитесь! Итак… Четыре дня назад некий высокопоставленный вельможа, назовем его граф А., получил записку, в которой за кругленькую сумму ему предложили выкупить письмо, собственноручно им написанное…
– Любовнице? – уточнил Роос, записывавший за доктором в блокнот.
– Вроде того, – увильнул Тоннер, заметив, что Терлецкий навострил уши. – Письмо весьма и весьма компрометировало графа, но на встречу он приехал без денег – не успел собрать. На первый раз его пожурили и назначили повторное рандеву. Однако… – Илья Андреевич сделал многозначительную паузу и быстро скользнул взглядом по собравшимся. Генерал Лаевский на диване, по бокам Змеева и Ирина Лукинична. Угаров с Лаевским в креслах. За столом Терлецкий, Роос и Налединский. На софе Полина с Кислицыным. – Однако людям графа удалось выследить шантажистку.
– Его шантажировала женщина?! – воскликнул Кислицын.
– Да! В черном платье, шляпке с вуалью, скрывавшей лицо, и накидке-клоке!
– Удивительно!
– Удивительно другое, Матвей Никифорович. Дама вышла из экипажа у черного хода особняка старинного друга графа А. – генерала Лаевского!
– Боюсь вас разочаровать, – виновато улыбнулся Кислицын, – но с самого утра там толпятся десятки людей – паломники Марфушины.
– Вот именно, с утра! В семь часов вечера их уже нет. Поэтому граф А. заподозрил, что шантажирует его кто-то из обитательниц дома. – По преподавательской привычке Тоннер принялся расхаживать по гостиной. – Но кто? Софья Лукинична? Или ее сестра, весьма и весьма небогатая помещица?
Ирина Лукинична бросила вязание, вскочила, уперла руки в бока:
– Да как вы смеете?!
– Простите! Не хотел обидеть! Я лишь повторяю размышления графа А., – поклонился Тоннер.
Ирина Лукинична, ворча, села на место.
– Граф А. следующую ночь не спал, мучился. Кто же его шантажирует? Может быть, мадемуазель Змеева? – Илья Андреевич шагнул к девушке.
– Нет! Что вы? – Ольга вжалась в спинку.
– Змеева – сирота, бесприданница…
– Бедность – не порок, Илья Андреевич! – громко вступилась за Ольгу Налединская.
– Согласен с вами, Полина Андреевна. – Тоннер подошел к ней. – Богатство толкает на преступление гораздо чаще, чем бедность. Поэтому граф А. решил и вас не исключать из числа подозреваемых. Чтобы разгадать загадку, граф А. снял комнату в доме напротив. А у вашего черного хода поставил в караул камердинера.
– Князь Дашкин это, а никакой не граф! – догадалась Ирина Лукинична. – Софушка говорила, что он в нее без памяти влюблен и в подзорную трубу за ней наблюдает! Как раз из дома напротив!
Тоннер схватился за голову. Как глупо, как беспечно он выдал Дашкина! Если Терлецкий донесет Бенкенштадту, тот сразу догадается, что за любовница у князя!
– Ну и что он в трубу разглядел? – заметив смущение доктора, поддела его Ирина Лукинична.
– Князь? Ничего примечательного, а вот его камердинеру повезло. Следующим вечером он заметил, что в пять часов пополудни дама в вуали вышла из дома. Как мы теперь знаем, она ездила в трактир «Василек»…
