Через четыре часа доктор Лариш голосом сытого кота объявил, что сегодня установил свой личный рекорд по удалению опухолей из мозга — пять часов семь минут. И неожиданно для всех присутствующих добавил:
— Спасибо, мадемуазель де Фуа.
Было странно, что благодарности удостоилась единственная в операционной персона, не участвовавшая в операции. Действительно, за все пять часов Вия даже к отсосу ни разу не прикоснулась. И все потому, что кровотечения не случилось. Картинка на видеомониторе не давала представления, насколько утолщились и уплотнились стенки наиболее крупных сосудов, и почему сама собой втянулась и исчезла крошечная, размером с просяное зерно, аневризма на вене Розенталя.
— Ну, я пошла.
Микроскоп откатили в угол. Разрез зашьет Бертран, кровь и костную пыль с головы пациента смоет старшая операционная медсестра. Вирсавия оглянулась напоследок: медсестры переключали провода, готовя пациента к переводу в реанимацию, чистили инструменты, складывали в мешки для мусора использованные простыни и трубки. Санитар уже оттирал с пола кровь.
Кое-то уже начал переговариваться и посмеиваться. Кажется, все прошло хорошо — при неудачном исходе операции все бы молчали как мертвые. Ну, стало быть, свою чашку крем-кофе Вирсавия заработала честно.
* * *
Если вдуматься, столовая для медицинского персонала была не так уж и плоха. Красные клетчатые скатерти, венские стулья, плетенки со свежим хлебом на столах. Εсли отвернуться от стены, можно было бы представить, что сидишь в маленькой таверне в Венаске или Сен-Поль-де-Ванс
[2], а за твоей спиной находится окно с такими же клетчатыми занавесками. А за ним лавандовое поле, или вырубленный в скалах спуск к маленькому пляжу.
Вот только синий линолеум под ногами и лампы дневного света над головой не позволяли забыть — ты в госпитале, среди людских страданий и страхов. Вздохнув, Вирсавия достала из лифчика телефон. На время операции она отключала и звук и виброзвонок. Почти шесть часов без связи с куратором, пора было узнать новости.
Она быстро проверила список звонков и сообщений. Ничего серьезного. Два звонка от Жореса, и смс от него же. «Перезвони, как только освободишься». Честно говоря, вот прямо сейчас ей не хотелось с ним разговаривать, тем более, что ничего хорошего сообщить он ей не мог. В этом мнении ее укрепляло доставленное ещё утром с фельдъегерем письмо — большой желтый конверт со штемпелем военного ведомства. Девушка сунула его в свой шкафчик, не открыв. Получать плохие вести перед операцией было ненужно и непрофессионально.
Так и оставив телефон безголосым, она спрятала его на прежнее место. В конце концов, ее местонахождение Жорес Леже может отследить по любому из своих гаджетов, начиная от планшета и навигатора до ручных часов-компьютера. Надо было уговорить себя что-нибудь съесть.
— Не возражаешь, если я здесь присяду?
Вия подняла голову и улыбнулась Рене Ларишу. Вот у кого всегда был хороший аппетит. Его поднос был плотно заставлен фаянсовыми мисками с мясной похлебкой, овощным рагу и ещё чем-то аппетитно пахнущим в маленьком глиняном горшочке.
— Какую смену тянешь, Вия? Вторую, третью?
На самом деле, девушка не была дома трое суток. Вот только доктору Ларишу это было знать не обязательно. И вообще, какой смысл уходить домой, если квартира находится через два здания от госпиталя, и выдернуть на работу ее могут в любой момент — тяжелый ли больной поступит в травму, откроется ли внутреннее кровотечение у недавно прооперированного пациента или врач заподозрит внезапную эмболию. Α в госпитале красота, все условия для отдыха — душ, чистая форма, и застеленная больничной простыней двухэтажная койка в комнате отдыха персонала. Вот только еда — отстой.
— Я высыпаюсь, ем вовремя, а вместо зарядки иногда бегаю по лестнице пешком. Со мной все в порядке, папочка.
«Папочку» Рене Лариш ей прощал, а вот наплевательское отношение к своему здоровью — нет.
— Знаешь, который сейчас час?
Девушка взглянула на экран телефона.
— Семь.
— Утра или вечера?
В столовой не было ни одного окна, так что ответить она не смогла.
— А это имеет значение?
— Уже вечер. А это значит, что ты на работе уже больше сорока часов.
Пятьдесят четыре, если точно. Пожалуй, доктор был прав. Вирсавия так и сказала:
— Пожалуй, вы правы. Пойду-ка я домой.
Оставалось собраться с силами и поднять задницу со стула. Наверное, Жорес был не так уж и плох, когда после десяти часов за операционным столом в полевом госпитале просто брал ее на руки и нес отдохнуть в палатку для врачей.
— Сейчас встану… сейчас…
— Подожди, — доктор Лариш аккуратно придержал ее за локоть. — Тебе нужно что-то съесть. Последңие часы ты работала на чистом адреналине.
— Не хочу. Нет аппетита.
Хирург кивнул, словно услышал то, что и ожидал:
— Правильно. Адреналин подавляет аппетит, но не умаляет потребность организма в калориях. Тебе надо кинуть в топку немного сахара, чтобы организм не начал жечь сам себя. Подожди пару минут.
Действительно, он вернулся через две минуты с большой белой чашкой, увенчанной пышной шапкой взбитых сливок:
— Это шоколад. Пей. Сейчас твоя кровь нуждается в сахаре, как огонь в дровах.
Вия выкопала ложечкой проход в сливках и сделала большой глоток. Густая сладость обволокла язык и нёбо.
— Спасибо, доктор Лариш. — Теперь в ее голосе было больше шоколада, чем упрямства. — Ваш способ отлично действует.
Шоколад она допила в молчании. Пора было идти в раздевалку. Пора было открыть этот желтый конверт. Пора было узңать, зачем она на этот раз понадобилась Министерству обороны.
* * *
Лучше бы не знала. Сидя на скамейке с листком бумаги в руках, Вирсавия обвела раздевалку помертвевшим взглядом, словно та вся была усеяна обломками несбывшихся надежд и мечтаний. Документ, поступивший сегодня утром, назывался Повесткой по форме 17А.
«… 12 июня… надлежит прибыть по адресу… для регистрации брака с майором Жоресом Леже… кабинет 309… форма одежды свободная…». Ясно: на казнь явиться в 10.00, при себе иметь веревку.
Сволочи, они все-таки сделали это. Лет пять назад Вирсавия обратилась в солидную юридическую фирму «Роше и партнеры» за консультацией. Выданное ей заключение специалиста по количеству страниц мало отличалось от ее собственного армейского контракта и гласило, что Министерство обороны Объединенной Галлии в ближайшие двадцать лет имеет полное право распоряжаться ее җизнью и смертью, отправляя на учебу и стажировки, в командировки и экспедиции. Оно имело право даже на ее яйцеклетки, черт побери! Даже на выбор «партнера для создания семьи и рождения детей»! А она так надеялась отыскать хоть узкую лазейку между шестеренок сложного механизма под названием Вооруженные силы.
