«Возможно, – подумал Гримберт, стискивая зубы от вибрации автоматических пушек, – возможно, в том, что план нарушен, виноваты не только обстоятельства, направленные слепой судьбой». Возможно, в этом есть и его, маркграфа Туринского, ошибка.
* * *
– Мессир… – Магнебод хрипел, как загнанная лошадь, и помехи в радиосвязи больше не могли это скрывать. – Гримберт… Взываю к твоему благоразумию.
Последний час сильно его истощил. «Багряный Скиталец» постоянно был в гуще битвы, на переднем ее краю. Помогал авангарду прокладывать дорогу сквозь пылающий город, прикрывал фланги, отрывистыми командами одергивал норовящих отвлечься рыцарей и указывал опасные направления. Он уже получил несколько прямых попаданий крупным калибром, отчего грозная когда-то махина скособочилась на одну сторону, едва ковыляя. Но Магнебод стрелял, пока оставались снаряды, а потом взялся за огнемет. Иногда он просто врезался в дома, работая многотонным телом, точно тараном, или расшвыривал ногами вражескую пехоту.
– Мессир…
– Нет.
Голос старшего рыцаря заскрежетал. Возможно, это отказывала радиосвязь. А может – голосовые связки его изношенного тела.
– Надо командовать сигнал к отступлению. Пока есть, кому отступать.
Гримберт бросил взгляд на тактический планшет. Четырнадцать пиктограмм, некоторые – тревожно-розового цвета. Чуть больше трети от того числа рыцарей, что он привел под стены Арбории.
«Плевать», – подумал он.
Когда его величество назначит маркграфа Туринского своим коннетаблем, рыцари со всей империи целыми знаменами будут стекаться в Турин, моля о чести принять их вассальную клятву.
Что же до Клефа… Он едва не прокусил губу, представив судьбу варварского царька. Раз он не захотел или не смог исполнить надлежащим образом свою часть уговора, Гримберт поступит с ним так, как и должно. И пусть тот молит своих еретических божков и каменных идолов, чтоб упасть мертвым в битве за Арборию, а не попасть живым в руки маркграфа.
«Или это из твоего черепа будет хлестать скверное наркотическое варево какой-нибудь варварский барон!» – вдруг произнесло существо внутри его головы, в самом деле похожее на иссохшего старого паука. Гримберт коротко выдохнул, заставив морок пропасть. Истощенное тело, в крови которого бурлил мощный химический коктейль, иногда выкидывало странные фокусы.
– Мы уже почти пробились в центр, Магнебод!
– Мы почти пробились в центр ада! Твой план дал ошибку, Гримберт! Тебе придется это признать. Командуй отступление, иначе, клянусь…
В мире, доступном божественному взгляду Гримберта, в мире, состоящему из тысяч оттенков красного, стало одним алым пятнышком больше. Гримберт бессмысленно смотрел на него, прежде чем «Тур» подсказал, что означает этот индикатор. Активность на первом радиоканале. Значит, кто-то из баннеретов еще жив? Гримберт даже вздрогнул, не зная, что испытал от этого, облегчение или ярость.
– Подключить связь! – приказал он «Золотому Туру». – Подключайся, чтоб тебя!
– …крайне сложная. Подвоз боеприпасов практически прекращен – проклятые еретики перерезают все коммуникации. Потерял три грузовых трицикла только за последний час. Если у кого-нибудь есть связь с резервом сенешаля, прошу немедленно…
Он узнал голос прокаженного приора Герарда, нарушаемый помехами. Судя по всему, лазаритам тоже оказалось несладко. Но сейчас Гримберт был так вымотан, что это не принесло ему ожидаемой радости.
– Связи со ставкой Алафрида нет. – Голос говорившего был спокоен, но это противоестественное спокойствие отчего-то внушало не облегчение, а глухую злость. – Мы вынуждены оперировать, не уповая на подкрепление. Ситуация скверная, это верно. В городе оказалось гораздо больше сил противника, чем мы предполагали, а их тактика при кажущейся простоте на удивление эффективна…
Лаубер.
Гримберт поручил машине регулировать частоту его вздохов, чтоб не перенасытить кислородом и без того кипящую в жилах кровь. Лаубер, сукин ты сын. Даже в аду ты не горишь, мразь…
– У этих подлецов нет никакой чести! – взвыл Теодорик Второй. Судя по тому, как он заикался и булькал, граф Альбон снова был нетрезв. – Они нарочно втягивают нас в перестрелку на узких улицах, где рыцари неповоротливы и уязвимы! Грязные трюки! Чертовы распроклятые еретики!..
– Не позволяйте им навязывать вам свои условия, – холодно отчеканил Лаубер. – Когда вы хотите убить пса, вы ведь не становитесь на колени, чтобы укусить его? Отсекайте фланговые атаки и не распыляйте сил. И опасайтесь квадов. Они перешли на сторону еретиков, боюсь, теперь это уже очевидно.
Квады? Гримберт ощутил, как сердце переполняется злой черной кровью еще до того, как понял значение сказанного.
– Во имя гнилого члена Феодосия Антиохийского! – прохрипел он в микрофон. – Что это значит?
– Квады объединились с лангобардами, – сухо произнес Лаубер, выждав несколько секунд. – Переметнулись на сторону еретиков. А значит, нам надлежит поступать с ними так, как надо поступать с врагами короны. И изменниками.
– Ублюдки! – со сдерживаемой яростью произнес приор Герард. – Мне следовало догадаться, что эти мерзавцы склонны к арианству, да сгниют их грешные души в аду! Ничего, когда мы с ними разделаемся, я запрошу Конгрегацию Священной канцелярии – и она отправит в город столько инквизиторов, что в глазах потемнеет от сутан!..
– Здесь нет ошибки? – спросил Гримберт чужим голосом, благодаря «Тура» за то, что тот взял на себя заботу о дыхании. – Квады предали императора?
Лаубер молчал лишь секунду или две, но этого времени хватило сердцу Гримберта, чтобы сделать добрую дюжину ожесточенных яростных ударов.
– Совершенно верно. Я получаю донесения от своих людей на разных участках. Они перешли на сторону врага, но не открыто. Предпочли смешаться с нашими порядками, действуя исподтишка. Теперь они исподтишка наносят удары нам в тыл, устраивают засады на нашем пути и отрезают подкрепления. Не сомневаюсь, Клеф пообещал им щедрую награду за предательство, и они готовы заработать каждую свою монету.
– Твари! Твари! Твари! – Судя по скрежещущему звуку, Теодорик Второй чуть не перетер зубами микрофон. – Никогда нельзя доверять наемникам! Квадское отребье, гореть ему в аду!
Но даже подобные всплески эмоций не сделали Лаубера менее хладнокровным.
– Связи с сенешалем до сих пор нет, – произнес он. – Как командующий штурмом принимаю на себя инициативу и официально уведомляю всех баннеретов и рыцарей, которые способны принимать передачи на этой волне, что с этой минуты все силы квадов, которые вы встретите, объявляются враждебными и подлежащими уничтожению…
Лаубер говорил что-то еще, но Гримберт не слышал, словно «Тур» одним махом выключил все радиоканалы, отключив его от мира, оставив только звенящую пустоту.
Предатели. Бездушные твари. Как отца в свое время.
