– Ему что, черви мозг выели? Штурмовать «Оттар» нашими силами не проще, чем разбить лбом каменную стену.
– Спасибо, майор. Но если предположение мейстера верно, в точке «Оттар» расположились французские тоттмейстеры. А вы понимаете, что это значит.
Они понимали, и понимали даже более того, что было произнесено. Молчание, повисшее между мертвецами, было тяжелым и плотным, как облако хлорного газа. Иногда люди молчат оттого, что некоторые вещи становятся слишком сложны для обсуждения. Иногда – оттого, что все слишком просто. И сейчас Дирку не требовались пояснения. «Висельники», собравшиеся вокруг него, понимали суть сказанного не хуже, чем он сам.
– Молчите? – буркнул Клейн внезапно. – Думаете? Хватит думать. Это амба, дураку понятно. Так что хватит философов корчить. Готовьте оружие, висельнички. У нас впереди славная прогулка!
– В один конец, – заметил Крамер, разглядывая карту с таким вниманием, словно надеялся обнаружить на ней некую тайнопись, меняющую суть изображенного. – Если наши представления верны хотя бы наполовину, между нами и «Оттаром» полсотни французских головорезов, которые ждут, когда мы вылезем из норы.
– Тем хуже для них. На первую дюжину у меня патронов хватит. А после… Поверьте, много лягушек будет спасено сегодня стариком Отто от ужасной участи!
– Мертвецы не едят лягушек, – сказал Крамер. – Но черт с ними, с лягушками. Я понимаю, что задумал ваш Бергер.
– Что бы он ни задумал, его приказ не может быть нарушен. – Дирк взглянул на своего заместителя, сам не зная, чего ожидает от него. Вспышки гнева? Испуга? – И если вы не собираетесь ему подчиниться, скажите сразу, ефрейтор. Я имею в виду, будет проще, если я узнаю об этом сейчас, а не в разгаре боя, когда, быть может, вам придется прикрывать мне спину.
Трупный червячок сомнения, копошившийся в сердце Дирка, замер, стоило лишь увидеть лицо Крамера. Наверное, все это время он подсознательно опасался именно того, что Крамер струсит в последнюю минуту. В тот особый отрезок времени, на протяжении которого человеческий разум успевает продумать во всю глубину нехитрую, в сущности, мысль о прекращении собственного существования. Эта минута меняет людей. Дирк видел отчаянных смельчаков, которые могли беззаботно гулять под ураганным огнем, но рыдали, как трусливые юнцы, стоило оказаться в безнадежной ситуации. И видел тех, что отчаянно боялись, пачкая штаны и роняя из трясущихся рук винтовки. До тех пор, пока последняя минута не обнажала их естество, превращая в героев, которые сражаются, держа последнюю гранату единственной уцелевшей рукой.
Последняя минута не изменила Крамера. Взгляд Дирка он встретил, ничуть не изменившись в лице. И то, что находилось под этим лицом, тоже не изменилось.
Заместитель командира второго взвода лишь пожал плечами:
– Я принял этот приказ, Дирк, и я исполню его. Мне нечего бояться или терять. Мой полк больше не существует, мои товарищи мертвы, и сам я тоже мертв, хоть и в несколько ином смысле. Я пойду с вами. И если вы сомневаетесь во мне, скажите сразу, господин унтер, будет проще, если я узнаю об этом сейчас, а не в разгаре боя, когда мне придется прикрывать вашу спину.
Дирк ощутил, как ссохшиеся кости его мертвого тела налились тяжестью и силой.
– Мерзавец. – Он не смог сдержать улыбки. – Слишком рано я произвел тебя в ефрейторы.
– Готовь представление в лейтенанты, старый пройдоха, сегодняшним боем я собираюсь заслужить его.
– Слушать вашу милую перебранку – одно удовольствие, – сказал неожиданно Мертвый Майор. – Но я осмелюсь обратить внимание господ офицеров на технические детали. Мы в окружении. Между нами и «Оттаром» примерно два километра траншей, на каждом повороте которых нас ждут лягушатники. Отдельные штурмовые команды, баррикадеры, заложенные мины, пулеметы в нишах. Уверяю, это ничуть не будет похоже на прогулку по Бурггартену
[30]. В обычной ситуации я бы предположил, что потери составят двадцать-тридцать душ. Сейчас в нашем распоряжении едва ли дюжина, а если считать тех, что держатся на ногах – извини, Клейн, – и того меньше. С этими силами штурмовать сельскую пивнушку, а не «Оттар».
Мертвый Майор был прав. Старый штабист, он никогда не позволял иллюзиям занять хоть малейший рубеж в своем сознании, и мысли его были четки, лаконичны и неизбежно правильны, как военные приказы.
Но сейчас он руководствовался тем опытом, что был получен им при жизни.
– Два километра, если мы будем двигаться в траншее. – Дирк провел пальцем ряд быстрых зигзагов, повторяя изломанные линии карты. – А если напрямик?
– Что?
– Кратчайший маршрут между двумя точками – прямая.
Палец Дирка еще раз коснулся карты, но в этот раз не стал петлять. Перелетел от одной точки к другой коротким резким движением, словно взмыл над лабиринтами черных и серых линий, которые по какой-то причине потеряли над ним власть.
– Хочешь вытащить нас наверх? – уточнил Мертвый Майор недоверчиво.
– Да. Бывают моменты, когда мертвецам надо выбраться на свет Божий.
– Полная чушь. Наверху огонь такой плотности, что не проскочит даже жук.
– Но расстояние вовсе невелико. Я думаю, около трехсот метров.
– Это триста метров ада, унтер. В воздухе сейчас столько стали, что не видно неба.
– И еще танк, – вставил откуда-то из-за спин Рошер, про которого все забыли. – Эта проклятая «Пикардия», что ухлопала Херцога. Она торчит прямо перед нами, метров двести. И у нее достаточно пушек, чтобы пустить ко дну линкор.
– Им не достанется много работы, если мы быстро проскочим это расстояние.
– Это не ровное поле. – Мертвый Майор покачал головой. – Оно усеяно воронками глубиной с меловой карьер, мы не проскочим его в минуту. Это значит, что мы будем торчать на нем, когда французские корректировщики обрушат на наши макушки весь французский урожай свинца и стали за этот год. А они сделают это, как только сообразят, куда мы метим. Будь уверен, сделают.
– Значит, наш расчет будет на то, что они не успеют сориентироваться. Кроме того, они побоятся зацепить своих, ведь траншеи кишат французами.
– Стоит нам высунуться наверх, французы ударят в тыл. Подумай хотя бы об этом. Одним махом окажутся на наших позициях, выкатят наверх пулеметы и… Получить в самоубийственном героическом броске пулю в затылок – незавидная участь.
– Они не ударят в тыл. Мы оставим часть отделения здесь. Они задержат самых нетерпеливых на какое-то время, которого нам должно хватить, чтобы добраться до «Оттара» и ссыпаться на тоттмейстеров сверху.
– Часть? Ты сказал – часть? – Мертвый Майор стащил шлем и раздраженно сплюнул. – Мальчишка, открой глаза! Сколько нас тут? Взвод? Рота? Какую часть ты собрался оставить?
– Останутся четверо. Трое нижних чинов – те, что самые молодые, – и Клейн. Ефрейтор?
