– Приструни, пожалуй, Зиверса и не тяни. Этот парень тебе еще устроит со своим фридхофизмом… Вши тоже с одного человека начинаются.
– Будет как шелковый, – заверил Карл-Йохан. – Я эту заразу выжгу на корню.
– Хорошо.
Если разобраться, ничего хорошего в ситуации не было. Командиром четвертого отделения формально оставался Мерц, так и не пришедший в сознание. И, как понимал Дирк, его сознание уже находилось слишком далеко отсюда, чтобы подчиняться воле своего мейстера. Надо доложить тоттмейстеру Бергеру, нечего тянуть. Дело неприятное, но он, как командир взвода, не может оставаться сторонним наблюдателем.
Разумеется, Бергер тут же распорядится насчет Мерца. Щелкнет пальцами, и тот испустит дух, чтобы Карл-Йохан смог официально принять должность. Это было лишь формальностью. Но именно той формальностью, которая была тяжелее всего на свете.
Дирк пытался себя уверить в том, что Мерца, его доброго старого приятеля Мерца, уже нет. Он давно в чертогах Госпожи, играет с кем-нибудь в шахматы по своему обыкновению. Осталось лишь его тело, бесконечно долго служившее и в конце концов бесполезное. Но Дирк все медлил, откладывая доклад тоттмейстеру Бергеру, тщетно пытаясь убедить себя в том, что это не предательство. Нелепая, наивная, детская попытка сохранить тайну. Как будто у «Веселых Висельников» могут быть какие-то тайны от их хозяина…
– Что такое, ефрейтор? – Дирк заметил, что Карл-Йохан по-прежнему стоит рядом. Обычно у того было достаточно хлопот. – Хотите сообщить о чем-то?
– Да, господин унтер. Ефрейтор Мерц…
Дирк встрепенулся.
– Что с ним? Пришел в сознание?
– Никак нет. – Карл-Йохан отвел взгляд, что было совершенно не в его манере. – Он… оставил должность, господин унтер.
– Как это – оставил? Выражайтесь яснее!
– Застрелился. Полчаса назад.
Дирк уставился на Карла-Йохана, не понимая, всерьез ли тот говорит. Совершенно излишняя мнительность. У Карла-Йохана не было проблем с чувством юмора, но шутить перед командиром он, конечно, не стал бы. Да еще и такими вещами.
– Он не мог застрелиться. Последний раз, когда я видел его, он и ложки бы поднять не смог!
– Видимо, он в какой-то момент пришел в сознание. Варга все видел.
– Карл Варга?
– Да. Он был караульным в блиндаже отделения. Мерц лежал без движения, как лежал все это время, потом вдруг очнулся и поднялся на ноги.
– Варга не врет?
– Вы же его знаете, господин унтер. Карл Варга – психопат и садист, но он не лжец.
– Знаю, Карл-Йохан. Дальше.
– Ефрейтор Мерц ничего не сказал, только вздохнул, вытащил свой револьвер, приставил к виску и…
Дирк ощутил облегчение и стыд разом.
Для Мерца все кончилось. И положение прояснилось. Самоубийство «Висельника» – дело неприятное, но в случае с Мерцем это, наверное, наилучший выход, который развязывает руки самому Дирку. Стыд был тягучим и тяжелым, но он был неразрывно связан с этим облегчением, и спрятать его в какую-нибудь темную душевную щель не получалось.
– Я доложу об этом мейстеру, – сказал он вслух официальным тоном. И по лицам Клейна, Тоттлебена и Карла-Йохана понял, что его собственные мысли настолько на поверхности, что скрывать их нет необходимости. Сейчас все они ощущали одно и то же. – Печальная новость. Ефрейтор Мерц был одним из ветеранов роты. С его уходом мы многое потеряли.
Слова были фальшивыми, как стандартный текст похоронного письма, обтесанный сотнями тысяч повторений. Но их скрытый смысл понимал каждый из мертвецов. И все-таки для того, чтобы смотреть друг другу в глаза, требовалось немало усилий. Хорошо, что Карл-Йохан приберег эту новость под конец вечернего доклада.
– С вашего позволения… – Клейн коснулся пальцами в латной перчатке виска. – Если вы будете докладывать мейстеру об этом ужасном случае, можете присовокупить еще одно имя.
– Драугры растерзали еще кого-то? Я же приказывал держать пальцы на спусковых крючках! Где было охранение? Немедленно найти того, кто не уследил, и доставить в штаб!
– Приношу свои извинения, господин унтер, – командир пулеметного отделения качнул большой тяжелой головой, – это не драугры. Еще одно самоубийство в моем отделении.
– Двое за день?!
– Похоже на то.
– Мейстер меня живьем похоронит… Кто у вас, ефрейтор Клейн?
– Рядовой, господин унтер. Мартин Гюнтер. Из последнего пополнения.
Дирк вспомнил Мартина Гюнтера, его бледное, как у всех «Висельников», лицо, потухший взгляд, дыру на месте вырванного шеврона… Некоторым просто не дано привыкнуть. Так иногда случается. Некоторые слишком слабы, чтобы принять саму мысль. И рядовой Мартин Гюнтер, некогда отважный штурмовик, оказался не готов. Он мог вытерпеть безумные штыковые атаки, разъедающий тело газ, заваленные мертвыми телами и перепаханные снарядами поля, вечный голод, рев аэропланов и бессмысленный ад траншейной резни. Но даже у самого сильного человека есть черта, за которую он не может ступить.
Черта, которая неожиданно делит твою жизнь на две неровные половинки. Была она и у дважды покойника по имени Мартин Гюнтер.
– Тоже застрелился? – сухо спросил Дирк.
– Никак нет, господин унтер. Я не давал ему оружия. Видел, что парень не в себе. Черт, все видели… Я предупреждал вас с самого начала.
– Я помню. Предупреждали.
– Из таких солдаты не получаются. Ломкие внутри. Прыгнул под танк, господин унтер. Мои парни вытаскивали «Морриган» мейстера из траншеи, пришлось хорошо поработать лопатами… Удалось развернуть его, одну гусеницу уже высвободили, но силы у него не хватало выбраться самому. Сами знаете, двигатель маломощный, да и траки ни к черту, а грязь толком не просохла… Никто даже повернуться не успел. Прыгнул под работающую гусеницу, только сапоги мелькнули. Крикнули, чтобы заглушили мотор, но поздно, конечно… Лучше бы уж пулю пустил. Хоть похоронили бы по-человечески.
– Я доложу мейстеру, – сказал Дирк ровным голосом. – Полагаю, он будет зол. Четверо за минувшую ночь разорваны драуграми, двое погибли на следующий же день, тут и вовсе противника не понадобилось… Еще пара недель, и всю роту можно будет свести во взвод!
– Если французы дадут нам пару недель! – вставил Тоттлебен.
– Думаю, мы их уговорим. Доклад окончен, господа, вы свободны. Ефрейтор Клейн!.. Можете передать рядовому Классену, чтобы не беспокоился. Учитывая, с какой скоростью мы теряем мертвецов, даже одна его рука нам пригодится.
– Он будет рад услышать это, господин унтер-офицер. К слову, он и с одной рукой отлично справляется. Нынешней ночью шел впереди всех с топором и орудовал ловко, словно так и родился. Он хороший парень, сколько бы рук ни было, пригодится…
Сжигать останки драугров закончили только под вечер. Густой маслянистый дым тянулся от ям и сам по себе был хуже иприта. Он стелился над землей десятками жадных черных ручьев, распространяя по округе все тот же отвратительный смрад. Даже огонь не смог полностью очистить это. Толль израсходовал полдесятка баллонов огнесмеси к тяжелому «Грофу», но тщетно. С некоторым злорадством Дирк отметил, что дым стелется в сторону двести четырнадцатого полка.
