«Льюисы» ударили в упор, когда до траншей оставалось менее полусотни метров. Пулеметов у французов было не очень много, по одному на отделение, как прикинул Дирк, но эффект все равно оказался впечатляющим. Свинцовые плети вспенили землю брустверов, расчертили рваным пунктиром пространство, заставив «Висельников» отшатнуться от края. Кто-то не успел – краем глаза Дирк заметил повалившуюся на пол фигуру в сером. Счет шел на секунды. И, несмотря на то что время, казалось, замерло, каждая секунда утекала сквозь пальцы.
Сейчас начнется самое главное. Сейчас сшибутся мертвецы, выясняя, чьи хозяева более достойны победить. Две своры стальных псов вгрызутся в горло друг другу. Без пощады, без милосердия, без компромисса. И где-то в своих чертогах Госпожа рассмеется, наблюдая за тем, как ее слуги бьются между собой.
Сегодня она не будет разочарована.
Дирк выбрался в траншею, в блиндаже делать было больше нечего. Палице позволил болтаться на кожаной петле, ружье изготовил к бою. Оба ствола вместо обычной картечи были заряжены пулями. Надо было раздобыть пулемет… Поздно. Правым локтем коснулся рукояти подвешенного у пояса кинжала с узким граненым лезвием. Можно будет быстро выхватить, если возникнет необходимость. Гранаты тоже готовы, висят на бедре. Гости не будут расстроены прохладным приемом.
– Готовься! – закричал он, эхо его голоса покатилось по траншеям. – Врукопашную!..
Французы появились над насыпью так внезапно, как будто выросли из земли.
Первый из них достался Толлю. Коренастый огнеметчик быстро вскинул брандспойт, и ревущий огненный язык ударил в грудь француза, уже собиравшегося спрыгнуть в траншею. Пламя швырнуло его назад, подхватив, как пушинку. Оно облепило доспехи оранжево-черным коконом, вырывалось из глазниц шлема извивающимися щупальцами, как из печной топки. Кажется, француз закричал. Мгновенно раскалившиеся доспехи стали «медным быком», в недрах которого таяла податливая и беззащитная плоть. И даже отсутствие боли не могло смягчить тот животный человеческий ужас, который парализует все чувства и мысли при встрече с яростной огненной стихией.
Второго француза струя пламени лишь задела, оставшись на его плече и груди трепещущими оранжевыми языками. Этот оказался ловок и самоуверен. Швырнул в траншею гранату и потянулся за следующей. Недостаточно быстро. Заклепки с грудной пластины разлетелись в разные стороны, когда пуля из противотанкового ружья угодила ему пониже ключицы. Действительно ловок – успел отскочить от насыпи и скрылся за ней.
Их третьему приятелю повезло еще меньше. Стоило тому оказаться на бруствере, кто-то из «Висельников» проворно захватил его ногу багром и рванул на себя. Француз покатился с насыпи в траншею и встать уже не успел. Сразу три или четыре кайла врезались в шлем и живот, пробив толстую сталь. Француз задергался, как вытянутая на берег рыба, но почти тотчас замер. У тех, кто уже мертв, не бывает конвульсий.
Потом французы полезли один за другим, и оглядываться по сторонам времени не осталось. Синяя и серая сталь сошлись, вышибая искры, мир сжался до размеров траншеи, и Дирк даже почувствовал мимолетное облегчение. Теперь все было привычно, знакомо. Все проблемы и сомнения остались где-то в другом мире. В этом наполненном криком грохотом ударов и выстрелами все было устроено куда проще.
Несколько пистолетных пуль лопнуло на боку Толля, едва не задев емкость с зажигательной смесью. Прежде чем огнеметчик успел повернуться, Дирк повернул ружье и ударил французского мертвеца, торчащего над бруствером, стволом по колену. Нога выгнулась в другую сторону, и лягушатник полетел вниз, на дно траншеи. Тратить патрон было жаль, Дирк опустил на голову француза подошву, удовлетворенно ощутив глухой хруст под ней.
Огнеметчик полоснул огнем вдоль края, сгоняя с него тех, кому не терпелось прыгнуть в траншею. Где-то рядом стали рваться гранаты – французы, поняв, что с ходу траншею не взять, засыпали ее своими гостинцами.
На левом фланге ситуация обстояла хуже. Кто-то уже примостил на бруствере «Льюис» и поливал свинцом вдоль траншеи. Дирк разрядил в него ружье, но пуля лишь царапнула галльского петуха на плече. Под прикрытием пулеметного огня французы быстро занимали укрепления. И на каждого сбитого с ног у бруствера приходилось по два-три, успешно скатившихся вниз.
Здесь, в траншее, они быстро осваивались. Ощетинившись шипами и стволами, сноровисто занимали метр за метром, тесня «Висельников» вглубь. Выглянувший со своей позиции Херцог едва не расстался с головой – кто-то из французов попытался размозжить его череп боевым цепом. Учитывая, что снайпер так и не надел шлема, удар был бы смертельным, попади он в цель. Но быстрая реакция всегда была отличительным свойством его натуры. Херцог отбил цеп цевьем своей длинной винтовки, потом отбросил противника прикладом и разрядил «маузер» ему в голову. Голова осталась на месте, но сделалась похожа на выдолбленный птицами грецкий орех, заключенный в прочную скорлупу, но пустой в середке. Все ее содержимое длинной алой лентой украсило стену траншеи.
– Жарче, чем я думал! – крикнул Херцог Дирку, поморщившись. – Прут как тараканы.
– Забудь о них! Добудь мне танки!
– Уже три на счету!
– Сделай десять!
– Надо менять позицию! Не люблю толчею!
– Тогда убирайся назад! И добудь мне их шкуры!
Херцог нырнул в один из ходов и исчез. Кажется, он успел разозлить свою дичь – оставленный им наблюдательный блиндаж то и дело вздрагивал, принимая очередной снаряд, выпущенный танками и полевыми французскими пушками. Толстый бетон во многих местах покрылся сетью трещин, броневые щиты, изрешеченные шрапнелью и осколками, безвольно висели на своих креплениях. Риттер еще внутри, ведет огонь, надо приказать ему, чтобы выбирался…
Дирк сам не заметил, как оказался в пылу схватки. Французы, копошившиеся в дальнем конце траншеи, оказались совсем близко, так, что он разглядел блеск чужих глаз в прорези шлема. Кто-то ударил его палицей, и, хоть он успел повернуться, подставив наплечник, силы в ударе было достаточно, чтобы заставить его присесть.
Откуда их столько взялось? Еще минуту назад было едва ли пятеро. Дирк выстрелил и вновь промахнулся, прыткий француз успел отскочить с линии выстрела. Более легкие доспехи позволяли ему свободнее маневрировать в мясорубке траншейного боя. Но Дирк быстро свел к нулю это превосходство, пнув противника в пах. Рассчитанный на живых, удар, как ни странно, помог и здесь. Руководствуясь не болью, но инстинктом, француз, вместо того чтоб воспользоваться моментом и ударить в ответ, попытался прикрыть поврежденный орган. Это было неправильное решение. Палица ударила его в шлем с правой стороны, гранеными стальными перьями пробив его и увязнув в содержимом. Этого оказалось мало. Дирк ударил еще трижды, превратив шлем в бесформенную фигуру, и только после этого француз наконец упал.
– Pour la France! – рявкнул какой-то здоровяк. – Mort aux boches!
[26]
