В одиннадцать лет он, прячась в кустах на школьном дворе, услышал, как классный истопник сказал в сердцах дворнику: «Возятся с этими недомерками-магильерами, как с принцами, а у них уже вон зубы крокодильи отрастают… В кого эти зубы потом вцепятся, хотел бы я знать?..». Установленный одиннадцатилетним Эрихом «перехват» был не идеален, но его хватило, чтоб донести слова истопника полицейским. На следующий день старый истопник исчез бесследно, а через несколько дней на замену ему пришел новый.
С тех пор Эрих завел привычку внимательно слушать все воздушные колебания в радиусе нескольких сотен метров от себя, а в хорошую походу его слух распространялся и до километра. Он способен был распознать шепот за двести шагов и установить акустический канал менее, чем за пять секунд.
Вожатый в лагере, где «дексы» проводили время летом, осмелился рассказать анекдот про рейхсканцлера и таксу. Спустя полчаса за ним прибыл автомобиль с парой полицейских, увезший его в неизвестном направлении. То же самое произошло со словоохотливым соседом Бреммов, дядюшкой Данкелем, который не прочь был после сытного обеда обсудить политическую ситуацию и даже позволял себе замечать, что рейхсканцлер местами довольно смутно представляет себе политические реалии. К удивлению родителей Эриха, дядюшка Данкель пропал бесследно ночью, не оставив ни записки, ни нового адреса.
Переносить с помощью колебаний воздушных масс звуки оказалось лишь немногим сложнее, чем работать с запахами, а уж это Эрих прекрасно умел с самого детства. Оставалось лишь шлифовать технику, и это тоже давалось ему без труда. Идя по улице или сидя за партой, Эрих мысленно раскидывал во все стороны невидимые акустические дорожки, впитывая все доносимые ими звуки. Обыкновенно звуки эти были скучны и непримечательны, но иногда встречались и ценные находки.
Как и в детстве, Эрих ощущал себя живой радиостанцией, которая жадно нащупывает радиоволны, идущие изо всех точек земного шара. Он ловил ценные передачи, пропуская те, что не представляли для него интереса. Это приносило плоды. Во-первых, его отметки в школе значительно улучшились, а господин Визе, лукаво сверкая очками, даже именовал «господина Бремма» одним из подающих надежды учеников и гордостью нации. Во-вторых, это позволяло чувствовать себя полезным. По-настоящему полезным.
Как и прочие «дрексы», он маршировал в строю, участвовал в «домашних вечерах», готовил поздравительные открытки, штудировал военную историю, собирал металлолом для армейских нужд, был членом школьного «Магильерского листка», но все это не приносило желаемого удовлетворения, не приближало к настоящим люфтмейстерам, а короткие «дрексовские» шорты ни шли ни в какое сравнение с элегантной магильерской униформой нового образца.
«Перехваты» его делались все сложнее и эффективнее. В мгновение ока Эрих доносил до ушей дежурного люфтмейстера из участка подозрительные слова, брошенные кем-то в очереди или посреди улицы. Иногда это касалось его одноклассников или соседей. Как правило, они пропадали. Не было ни скандалов, ни выстрелов, ни слез. Люди попросту исчезали — ученики не являлись на уроки, а соседи внезапно переезжали. Эриха это вполне удовлетворяло — он не любил, когда стреляли или выбивали двери, это заглушало его слух. А так можно было представить, что все происходит само собой. Просто кто-то выключил передающую антенну — и радиоприемник просто отметил, что пропала одна частота… Будничное, обыденное событие, ведь радиоволн в мире бессчетное множество и, если подумать, не так уж они все нужны.
Эрих наловчился делать «перехват» как автомат, едва лишь расслышав некоторую комбинацию слов. Приобретенный рефлекс — так, кажется, это называлось на уроках биологии. Этот рефлекс никогда не спал.
— Так что же с прочими? — напомнил Троске, бросив газету, перепуганный пожилой джентльмен бессмысленно озирался поверх нее, — Им как быть? Что же они, не германцы?
— И да и нет, — ответил Эрих сдержанно, думая над тем, как бы растолковать это приятелю, — Смотри. С одной стороны, они германцы, потому что одной с нами крови, с другой стороны — они все-таки не совсем настоящие германцы. Хуже нас, настоящих. Не полноценные до конца, понимаешь?
Троске задумчиво кивнул и стал жевать полную губу.
— Вроде как.
— Рано или поздно они все станут настоящими, — пояснил Эрих, — фюрер обещал, что это произойдет не позже, чем через два поколения. Нужен научный подход, только и всего. Ученые определят количество нужной крови, а те, в ком кровь от природы жидковата, будут проходить специальное обучение… Так что рано или поздно все станут магильерами. Полноценными германцами. А наша задача — показывать им пример и вести вперед, как и подобает авангарду нации.
Последнюю фразу Эрих взял из радиопередачи, услышанной на прошлой неделе, она понравилась ему своей звучностью, и еще тем особенным чувством, которое рождала в душе. Поневоле представлялось, как он марширует, подтянутый, уверенный в себе, мужественный, с винтовкой в руках. Разумеется, уже не в «дексовских» тряпках, а в настоящем магильерском мундире. И вокруг — прочие мальчишки из класса. Они — авангард. Железная стена рейха. Они указывают путь и они же защищают тех, кто идет следом, безликую, восхищенно гудящую толпу. От этой мысли всегда делалось сладко в горле, почти как от материнского утреннего какао.
— А как же прочие? — бесцеремонно спросил Троске, разрушая эту картину, — Англичане, французы, русские? У них тоже есть магильеры.
Эрих презрительно усмехнулся.
— За многие века жизни на одном континенте они приобрели частицу древней германской крови, только все равно им с нами не тягаться. Они не полноценные, если ты понимаешь. Не настоящие.
— То есть, они вроде как товар второго сорта?
Эрих кивнул. Может, Троске и не великого ума человек, но вот в пейзанской проницательности ему не откажешь. Сразу схватывает суть, если растолковать как надо.
— Именно так и есть, второй сорт. У таких нет будущего, они живут лишь тем, что используют германские силы и волю к жизни. Как паразиты или вроде того.
— Но войну-то они выиграли, — обронил Троске без особой уверенности, даже стыдливо.
Эрих вскинулся мгновенно, точно внутри него сам собой пришел в действие какой-то механизм. Простой и надежный, многократно испытанный. Заведенный, готовый лишь нажатия кнопки, чтобы сработать.
Эрих внутренне обмер, пытаясь разрядить его. Кажется, он едва безотчетно не запустил «перехват». Вот это был бы номер. Своего приятеля чуть сам не отправил в небытие. Чуть не затушил эту бестолковую, но безвредную, в сущности, частоту.
— Ни черта они не выиграли! — выкрикнул он резко, чтоб забить поглубже в грудь собственный испуг, — Историю лучше бы учил, башка садовая. Это мы разбили их наголову. Британцев, лягушатников и прочих. Мы уже готовы были взять Париж, когда нам ударили в спину проклятые коммунисты!
Троске нахмурился и часто закивал.
— Я помню, Эрих, помню. Иностранные шпионы науськали самых продажных подлецов против германских магильеров, устроили настоящую травлю. Это было самое настоящее предательство. В результате вместо победы нам пришлось заключить унизительный мир на их условиях.
