Отвлекшись, я не сразу заметил, что на постаменте уже некоторое время стоит Малдер. Он воспользовался моим советом – помылся и переоделся и издалека мог сойти за нормального члена общества. Вид у него, впрочем, был не торжествующий и не триумфальный, а какой-то усталый и поникший.
– Горожане! – сказал он негромко, но его все услышали, и на площади наступила внезапная неестественная тишина. – Я долго думал, что живу среди обывателей, безразличных и тупых. Что я окружен посредственностями, которым наплевать на все, кроме их пошленького личного комфортика. Что вокруг меня бессмысленные особи, которые только потребляют и размножаются.
Собравшиеся молча слушали. Никто не возмущался, не смеялся и не орал – собравшись полукругом вокруг постамента, зрители смотрели на Малдера с равнодушным пристальным интересом, как на какающего жирафа в зоопарке. Мне даже стало немного не по себе от того, какие одинаковые у них сейчас были лица.
– Я хотел верить, что есть что-то, кроме вас. Я хотел верить, что, когда это что-то повиснет над вами, вы оторвете свои рыла от корыта со жратвой и посмотрите в небо.
Малдер достал из кармана тот самый пультик с лампочкой и начал тыкать им в собравшихся. Устройство мигало красным и издавало противный звук. С каждым таким звуком отчаяние на его лице становилось все более заметным.
– Я думал, что окружен скучными и равнодушными – но все же людьми! – трагически возвестил он. – А вы… Вы просто пуклы! Вокруг меня никого нет! Заберите меня отсюда!
Ну все, доконтактировался Малдер с Космическим Разумом. Сорвало крышечку с чайничка.
Там временем свет фонарей вокруг постамента как будто стал меркнуть. Оглянувшись, я понял, что это иллюзия. Ее создавал падающий с неба тонкий конус света, яркость которого плавно нарастала. В его луче, как в свете театрального прожектора, был Малдер, стоящий, как Ленин, – с простертой в сторону зрителей рукой. Зрители безмолвствовали. Он откинул голову назад, а потом, как будто опираясь на воздух, опрокинулся на спину и повис в полуметре над постаментом в классической позе похищаемого тарелкой – прямое тело, вытянутые ноги, длинные волосы красиво свисают вниз. Загляденье просто. Надеюсь, он сменил носки, иначе это будет межгалактическая диверсия.
Малдер плавно и медленно возносился вверх, за ним поднимался световой конус, вопреки всяким законам оптики обрываясь в воздухе. В полной тишине уфолог поднялся выше окружающих площадь зданий и, моргнув, исчез. Объект, его втянувший, разглядеть так и не получилось, но не сомневаюсь, что это была самая растарельчатая тарелка во всем космическом сервизе. Малдер такую заслужил.
– Красота! – восхитился я вслух.
– Вам понравилось?
Оглянувшись, я увидел, что за моим столиком с чашкой чая в руке сидит Александр Анатольевич.
– Пацан пришел к успеху, – пожал я плечами, – поди всю жизнь мечтал – вот так, на глазах у всех, облив постылых скептиков прощальным презрением…
– Пойдемте, поможем врачам, – сказал Александр Анатольевич, поставив недопитый чай, – машину я уже вызвал.
– В смысле?
– Ну вы же не решили, что он действительно вознесся на свои галактические небеса?
Эсбэшник пошел к каменному постаменту, я, все еще в легкой растерянности, двинулся за ним. Зрители равнодушно расходились. С пустыми лицами, не обсуждая, не переглядываясь – как будто ничего не произошло. Зря Малдер распинался.
Малдер лежал, неловко подвернув ногу, на каменных ступенях и был, кажется, жив, но без сознания. Я взял его за руку, чтобы пощупать пульс, и из разжавшихся пальцев выпал овальный приборчик с кнопкой и лампочкой. Я рефлекторно подобрал его и положил в карман. Тем временем Александр Анатольевич привел каких-то людей с носилками и в халатах, но не очень похожих на медиков. Они ловко и без лишней суеты переложили Малдера на каталку и укатили в сторону подъехавшего автомобиля скорой.
– Мощный талант в пареньке открылся, – сказал Александр Анатольевич, – но организм не потянул. Ничего, полежит, отдохнет, будет дальше тарелки ловить…
– Где полежит-то? – спросил я, глядя вслед покидающей площадь скорой.
– А где надо, там и полежит, – ответил эсбэшник уклончиво. – Хорошего вам вечера, Антон. Не потеряйте визитку и не стесняйтесь звонить!
В «Поручике» играл Менделев. Прикрыв глаза, он выводил сложную гитарную партию с виртуозным перебором, пальцы так и бегали по грифу. Девушка рядом с ним поддерживала мелодию кларнетом. Она была одета, как школьница из музыкалки, – синяя юбка чуть выше колена, блузка и белые гольфы. Лицо, как всегда, закрывали длинные черные волосы, тонкие пальцы без колец и маникюра быстро перебирали клапаны инструмента. Музыка была мне незнакома, но по-хорошему трогательна. От нее хотелось то ли плакать, то ли вспоминать грустное, то ли немедленно выпить.
Я поздоровался с Адамом в баре, взял стакан виски со льдом и присел за столик к Славику. Он молча кивнул, приветствуя мое появление. Менделев доиграл, раскланялся и ушел – я опять не уловил момент, когда он остался на сцене один. Вот только что была девушка с кларнетом, а вот уже один гитарист складывает инструмент в кофр.
– Ну, как твоя социология? – спросил я Славика.
– Неизменно поражает… – Он был внезапно трезв и озадачен.
– Все плохо?
– Наоборот. Вектор значений факторных индексов стремится в зенит.
– Э?..
– Люди довольны собой и жизнью.
– Месье, я чертовски фраппирован, – укоризненно сказал я. – Всегда знал, что социология – лженаука и продажная девка медиатрендов, но не до такой же степени! Господину политологу должно быть стыдно так открыто подмахивать городской администрации. Ему приличествует изображать умеренную невинность.
– То есть ты считаешь, что это не так?
– При вечном тринадцатом июля и невозможности покинуть город? Да просто, глядь, праздник какой-то!
– Уверен? – Славик хитро прищурился, и я заподозрил подвох.
Он зашуршал бумажками, доставая их из модного портфеля крокодиловой кожи:
– Вот типовой опрос. Вариантов ответа четыре: от «вполне удовлетворен» до «совершенно неудовлетворен», плюс нейтральный «затрудняюсь ответить». Рискнешь? Если я неправ, с меня стакан.
– «Личная безопасность и безопасность семьи», – прочитал я первый пункт. – Ну, семьи у меня пока нет, а лично огрести по физиономии я не очень опасаюсь. Так что поставлю «скорее удовлетворен, чем не удовлетворен».
– Вот, – Славик приложился к стакану, – абсолютное большинство горожан тебя поддержало. Преступность в городе почти нулевая в связи с отсутствием материальной заинтересованности. Пьяная драка – предел местного криминала. Если бы не глупые слухи о пуклах, индекс был бы еще выше. Читай дальше.
– «Материальное положение семьи»… Ну, если считать себя семьей из одного человека, то мне, в принципе, хватает. Но сомневаюсь, что люди могут быть довольны своим материальным положением. Всегда хочется больше…
